Лафофор приглашал нас к себе. Элли была в восторге.

Ложа книжника больше напоминала капитанский мостик корабля, то есть на мостике я себя чувствовал увереннее, вероятно, звездная навигация — дело куда более простое и понятное.

Лафофор удовлетворенно хмыкнул, глядя на одну из бесчисленных, непрестанно меняющихся диаграмм, и обернулся ко мне:

— Вы знаете, Марк, это прозвучит глупо, но я был готов, что не буду номером один. Но то, что я даже не номер два, — это как-то неправильно.

— Вы про номера убитых?

— Про них.

* * *

Вначале не было ничего интересного, кроме бесплатных напитков в дорогой посуде и закуски, которая посуды не требовала. Шел торг по мелочам. Лафофор и другие книжники в борьбу не вступали. Пока им было неинтересно. Элли умудрилась прикупить набор открыток какой-то отдаленной звездной системы. На каждой из открыток была изображена женская особь. Элли решила, что они ведьмы. Я поверил. Для нормальных женщин у них было слишком много трофеев, висящих на поясе. Трофеи представляли собой черепа мужских обитателей этой же системы. Не знаю, может, тамошние мужчины ходят с аналогичным количеством женских голов, главное, что Элли осталась довольна покупкой.

Чуть ли не в каждой ложе отсвечивали ребята со стальными пуговицами вместо глаз. Майор Манин старался.

Вторым лотом шла библиотека с одной довольно странной планеты Сантос. Как-то мне довелось там побывать. Фактически проездом. Борьбы за библиотеку не получилось. Аукционист разделил библиотеку на четыре лота, и каждый из них практически без борьбы ушел одному из книжников.

То есть борьба была, но исключительно где-то в глубине души жаждавших приобщиться к этим сокровищам. Стоило аукционисту назвать стартовую цену, как все стихало, лот уходил одному из книжников.

Аукционы на Мессе проходят по одним и тем же правилам, вне зависимости от того, чем торгуют. Тот, кто их придумывал, был человеком с большим чувством юмора. Больших денег было мало, чтобы выиграть аукцион. Каждый лот подразумевал только три попытки для каждого торгующегося, и, будь у тебя хоть вся казна Империи вместо кошелька, четвертой попытки тебе никто не даст. Это только кажется, что правило мало что меняет. Меняет. Надо только понимать простую зависимость — чем богаче человек, тем труднее он расстается с деньгами.

После продажи библиотеки аукционист взял паузу. Шла подготовка к главному лоту.

Я решил прогуляться. Мне все казалось, что я зритель, попавший на представление фокусника, чье искусство во многом заключается в том, чтобы смотрели именно туда, куда показывает он. Я, майор и даже господин Лафофор послушно крутили головами, пока убийца делал свое дело, оставаясь невидимым, выбирая время, место и способ.

Зал аукционов очень похож на театр. Только сцена маленькая — метров пять в ширину, метра три в глубину. Больше — просто не нужно. Никаких декораций, голограмма очередного лота висит под потолком, слегка вращаясь, чтобы каждый аукционер мог в деталях рассмотреть, на что ему предлагают потратить капиталы.

Конечно, это больше для зрителей. В бельэтаже и выше, в каждой ложе достаточно оборудования, чтобы узнать про лот все, что осталось неизвестно за месяцы, а то и годы подготовки к аукциону.

Найти майора было просто. Манин, вероятно, решил, что если он будет сидеть в первом ряду партера, то убийца испугается и срочно покинет Мессе. Мне хотелось найти место, где можно будет освободиться от чар фокусника, — место за сценой, где меня никто не увидит и где я смогу наблюдать.

Мой каприз вряд ли был самым значительным в истории аукционов. Место нашлось как раз на уровне бельэтажа, только с противоположной стороны. Я не видел почти ничего из того, что творилось на сцене, зато почти весь зрительный зал был как на ладони. Ничего особенного в помещении, куда меня проводил майор, не было. Раньше здесь находился оператор, управляющий голографикой. Сейчас все автоматизировали, и оператор оказался не нужен, а помещение осталось.

Пауза кончилась, и аукционист начал представление. Мне стало жаль Элли. Книга, которую только что выставили на аукцион, была и, увы, будет ее несбывшейся мечтой.

Около двух тысяч лет назад какой-то энтузиаст создал эту книгу, собрав мифы о ведьмах по всем уголкам известной Вселенной. Автор не поленился и снабдил каждый миф картинкой, так, чтобы даже безграмотный догадался, о чем его книга. Получилась огромная, толстенная книга, и это не было красиво. Если не знать, что это что-то безумно ценное… Я бы не то что прошел мимо, я бы изо всех сил еще и постарался не смотреть. То ли автору не везло с мифами, то ли мифам не везло с персонажами. Глядя на голограмму, которая показывала страницу за страницей, — становилось все неуютнее и неуютнее. Если хотя бы треть из этих тварей существуют в природе, мир гораздо хуже, чем я о нем думал.

Одна картинка меня насмешила. Эту ведьму я знал. Если быть точным, то, скорее, это была не ведьма, а дриада, а если уж совсем точным, то просто паразит, который живет в симбиозе с гигантскими деревьями на Кимберли. Сами деревья отпор дать никому не могут, но джунгли на Кимберли уцелели во многом благодаря этому паразиту, который набрасывается на каждого, кто слишком близко подойдет к его хозяину.

Первым в борьбу вступила высокая рыжеволосая дама. Она постоянно оглядывалась на седого полного джентльмена рядом с ней. Вероятно, тот служил кошельком. Дама была не в моем вкусе, но в ней чувствовался стиль. Рыжая озвучила первую ставку — миллион имперских кредитов.

Следующим в борьбу вступил малыш-книжник. Он был самым маленьким из большой семерки и весь какой-то тонкий — тонкие черты лица, тонкие руки, тонкие ноги и нервный тонкий хвост. Малыш не мелочился и поднял ставку вдвое.

Дама ответила — три.

Зрители притихли — происходило именно то, зачем они сюда и явились.

В игру вступил Лафофор. Ход был сильным. Вероятно, книжник торопился купить книгу, пока еще жив. Двадцать миллионов. Это было очень похоже на окончательную цену.

Аукционист был терпелив. Он дал пошушукаться рыжей даме со своим спутником. Спутник побагровел, но, видно, дал добро. Двадцать один миллион. И как-то было непонятно по голосу рыжей, она хочет выиграть или боится победить в аукционе.

Лафофор не дал разгореться надежде. Двадцать пять. Дама сделала все три ставки, дама вышла из борьбы. Кажется, ее спутник задышал с огромным облегчением. С двадцать одним миллионом дышится гораздо легче и увереннее, чем без них.

Лафофор уже встал, чтобы отправиться на сцену за книгой, когда малыш-книжник снова вступил в борьбу. Он издевался. Двадцать пять миллионов и сто тысяч.

У каждого из них теперь было сделано по две ставки. Только ставка малыша была выше. И было понятно, что спасет Лафофора только совершенно запредельная сумма, которая выведет малыша из игры.

Коллекционер победил бизнесмена, Лафофор сделал последний ход. Пятьдесят.