– Можем сыграть вдвоем, – вкрадчиво говорит Марк почти в ухо.

Ничего не ответив, я прохожу в чистенькую, опрятную кухню. На столе стоят кувшин-фильтр с водой и тарелка печенья, в воздухе витает слабый аромат выпечки. Атмосфера такая уютная, такая располагающая, что меня охватывают сомнения.

Я оборачиваюсь к Марку, и от его испытующего взгляда во мне снова закипает гнев.

– Я знаю, что вы заходили в мой дом. Фиона все рассказала.

Молчание.

– Но у вас ничего не выйдет!

– Что не выйдет?

– Не выйдет запугать меня, как бы вы ни пытались. Заявиться на мое выступление в библиотеке…

– Это теперь называется запугиванием?

– Вы перевернули мой мусорный бак, а потом издалека наблюдали. Это чертовски гадко. Да и просто нелепо.

– Как скажете…

Похоже, Марк едва сдерживается, хотя и изображает насмешливую беззаботность.

– А послание на стекле? Какого черта?

– Послание? – удивляется он. – Теперь я вообще ничего не понимаю.

– Вы написали: «Я у тебя дома»!

Недоуменно округлив глаза, Марк разражается хохотом.

Мои пальцы сжимаются в кулаки, на ладонях остаются красные полукруглые отпечатки ногтей.

– Я знаю, что это вы, – твердо говорю я.

– Ничего вы не знаете.

– Хватит врать! – Я срываюсь на крик.

Марк вскидывает руки, будто пытаясь меня успокоить.

– Тише, тише. Расслабьтесь. У вас, кажется, крыша слегка… того… едет.

– Как вы смеете?..

– Допустим, я мог перевернуть ваш мусор, верно? Я был вне себя и хотел, чтобы вы об этом знали. Я пришел в библиотеку, пытаясь разобраться, что вы за человек, что вами движет. Провальное получилось выступление, кстати.

У меня начинает дергаться глаз.

– Да, я не из ваших фанатов, писательница. А вы из тех людей, кто хочет всем нравиться. Сколько негодования, если вы, не дай бог, кому-то не по вкусу! Смиритесь уже! Вы – заносчивая дрянь! Прикатила из города с мешком денег, урвала коттедж на скале… А ведь мама хвалилась мне по телефону новыми соседями. Радовалась, какая милая молодая пара рядом поселилась. Рассказывала о ваших планах отремонтировать дом и жить в нем долго и счастливо. Вы даже говорили, что собираетесь сохранить часть оригинальной архитектуры… Она была такая довольная! И что потом? Сюрприз-сюрпри-и-из! Вы снесли дом под чистую, да еще пытались одурачить родителей чертежами, уверяя, что все будет гармонично. С чем гармонично?

Я стою на месте, не шевелясь.

– Вот такие, как вы, понаехавшие из городов, и разрушают Корнуолл! Скупают недвижимость. Отстраивают себе вторые дома в три этажа и уезжают на полгода, а местные лавки тем временем на ладан дышат. Еще один город катится в тартарары.

– У меня нет второго дома, – подаю я наконец голос.

– Это пока. Посмотрю, как вы запоете, когда проведете в Корнуолле всю зиму. – Он качает головой. – Люди, которые здесь родились и выросли, вынуждены уезжать. Из-за вас цены растут как на дрожжах, поэтому мы не можем себе позволить жить рядом с родителями, заботиться о них… Теперь заболела мама, и мне пришлось взять все дни отпуска за год, чтобы за ней присматривать. А если ей снова потребуется помощь? А если папа сляжет? – От напряжения у Марка побелел лоб, каждое слово он буквально выплевывает. Раньше его хватало на одно-два предложения, а теперь как прорвало. – В некотором смысле вы правы, я был бы рад вышвырнуть вас отсюда. Не хочу, чтобы подобные люди жили рядом с моими родителями.

– Вы ничего обо мне не знаете!

– Неужели? Моя мама свалилась с инсультом, а вы даже не заглянули справиться о ее самочувствии. Не предложили приготовить еды для папы. Не поинтересовались, не нужно ли им чего. А именно так ведут себя здесь настоящие соседи. Она чуть не умерла! – яростно кричит он, так что изо рта летит слюна. – Я чуть не потерял мать!

– Вы ее все-таки не потеряли.

Я перевожу взгляд на дверь – там в белой ночной рубашке, держась бледной рукой за косяк, стоит Энид, редкие седые волосы обрамляют лицо, словно паутинка. Она кажется такой маленькой, такой хрупкой…

– Простите… Не знала, что вы здесь, – смущенно извиняюсь я. – Мы слишком громко разговаривали…

– Ссоры всегда громкие, – медленно говорит она, глотая окончания слов.

В присутствии матери Марк немного расслабляется.

– Прости, мам, – говорит он, целуя ее в макушку. – Мы тебя потревожили.

Внезапно в нем проступает маленький мальчик. Словно наяву я вижу, как он бежит по пляжу с зажатой в кулаке ракушкой и дарит ее матери; как сияет улыбкой его лицо, когда мать говорит, что сохранит подарок…

– Мне очень жаль, что у вас случился инсульт, – говорю я Энид. – Марк прав… Я должна была вас проведать. И предложить помощь. Как вы сейчас себя чувствуете?

– Рада, что наконец-то дома. – Она поворачивается к Марку. – Мне просто пить захотелось, вот я и пришла. Нальешь?

– Конечно! Воды? Чаю? Даже шерри могу предложить, пока сиделок нет.

Энид ласково смеется.

– Пока воды достаточно.

Марк помогает матери устроиться в кресле, наполняет водой большой стакан, помещает в него трубочку и ставит перед ней на стол.

Энид осторожно тянет жидкость и, осушив стакан до дна, говорит мне:

– Садитесь.

Я выдвигаю кухонный стул, на котором для мягкости лежит подушка с цветочным орнаментом, и послушно усаживаюсь. Взгляд невольно устремляется к окну: прекрасный пейзаж частично заслонен верхним этажом моего дома. Должна признать, я и правда виновата.

– Простите, что подслушала ваш разговор. Эль, я сожалею, что сын опрокинул ваш мусорный бак. Наверняка он собирается извиниться.

Марк смотрит мне в глаза.

– Извините.

– А что касается остального… Марк, ты тоже к этому причастен?

– Нет.

Обдумав его ответ, она удовлетворенно кивает.

– Наверное, Эль, это дел рук вашего гостя.

– Какого гостя?

– Ну, тот человек, который присматривал за домом, пока вы были в отъезде.

– Точно… Я сдавала дом в аренду на две недели. – Вспомнив замечание Марка о вторых домах, я торопливо добавляю: – Но я не собираюсь его сдавать на постоянной основе. Одного раза мне хватило. Думаю, семья была славная. Надеюсь, они не доставили вам хлопот.

– Семья? – удивляется Энид. – Как странно!

Я озадаченно нахмуриваюсь.

– Почему?

– Дом казался заброшенным. На пляж никто не ходил. Даже машины на дорожке не было. Ума не приложу, как они обходились в таком месте без машины.