– А вот на это даже не надейся!

К субботнему вечеру Феликс начал готовиться с четверга, желая предусмотреть каждую мелочь, включая пять комплектов комнатных тапочек разных размеров. Последовав совету Дона Вито, он убрал из гостиной часть предметов и обстановки, освободив пространство. Теперь в комнате без особого стеснения могло разместиться шесть человек.

В назначенный день с самого утра еще раз осмотрели гостиную и принялись тщательно обследовать остальные помещения, куда могли попасть гости: нет ли там чего-нибудь, что могло бы показаться странным? С кухней и прихожей все было в порядке, а вот в ванной комнате Паблито задержался. Окинув придирчивым взглядом стены, пол и потолок единого темно-красного цвета, птица уставилась на саму ванну: круглая чаша из черного мрамора опиралась на бронзовые львиные лапы.

– М-да, – сказал ворон, взлетая на бортик ванны, – здесь мы, конечно, ничего уже не успеем переделать. Ну да ладно, переживут. Может, у хозяина вкус такой, у всех могут быть свои причуды.

Переступая по бортику, Паблито подобрался к раковине из такого же черного мрамора и посмотрел на висящий над ней старинный портрет под стеклом.

– Это ты?

– Да, – сухо ответил Феликс. Он стоял на пороге, подпирая плечом дверной косяк.

– Хорош! Почти не изменился. Сколько тебе тут?

– Двадцать два.

– По поводу какому-то рисовался или просто так, красоту свою запечатлеть?

– Отец пожелал запечатлеть меня вернувшимся с войны без единого ранения, – ответил Феликс. – В честь этого события был написан портрет.

– Ты воевал? – удивился ворон. – Ты же благородный господин, тебя могли бы и отмазать от армии!

– Вот именно потому, что я благородный господин, я и пошел воевать. Это было делом чести, – улыбнулся Феликс слову «отмазать». – И после того, как стал вампиром, тоже много где воевал…

– А тогда что за война была? – заинтересовался Дон Вито. – Кого с кем?

– Война испанской короны за Нидерланды. Они хотели отделиться, а мы не давали. Долго рассказывать, как-нибудь в другой раз. Давай, Паблито, говори, что здесь надо сделать, что изменить?

– Надо убрать портрет и зеркало повесить! – с важностью каркнул ворон. – Сгодится и то, что дед с внучкой на кухне забыли!

– Без зеркала никак? Я все еще толком не отражаюсь, люди могут испугаться…

– А тебе не обязательно вместе с людьми в ванную заходить. Без тебя руки помоют, разберутся как-нибудь.

– Чего-то здесь не хватает… – сидя на задних лапках, Дон Вито вытянулся в столбик, рассматривая полочку над раковиной, – чего-то не хватает… Будь добр, подними меня повыше.

Феликс склонился, опуская руку, и крыс ловко забрался к нему на плечо. После минутного раздумья, Дон Вито воскликнул:

– Ах да! Бритвенные принадлежности! Вот чего не хватает! У взрослых людей мужского пола они обычно есть, даже если человек светловолос и носит бороду с усами. У тебя же волосы черные, а лицо чистое, значит, по человеческим меркам ты должен бриться каждый день.

– Об этом не подумал. – Феликс опустил крыса на пол. – Хорошо, что сказал.

– Да что бы ты вообще без нас делал! – ехидно усмехнулся ворон. – Значит, так: сюда зеркало, бритву, и, можно сказать, территория готова!

– Давайте на всякий случай еще раз все обойдем и хорошенечко осмотрим, – предложил Дон Вито. – Начнем с прихожей, от самого порога.

Они прошли в коридор. Феликс встал спиной к входной двери и посмотрел по сторонам, представляя себя на месте гостей, глядя на обстановку их глазами. Пол – редкий желтый мрамор, покрытый тонким рисунком темно-оранжевых, терракотовых и белых линий. Стены – сандаловое дерево. Потолок – венецианская штукатурка. Мебель – «утопленный» в нишу платяной шкаф, чьи дверцы лишь на пару тонов отличались от цвета стен, узкий длинноногий столик с банкеткой начала двадцатого века и подставка для зонтов, привезенная из Европы лет двести тому назад.

– Шкаф открой.

– Что?

– Шкаф, говорю, открой, – повторил Паблито.

– Зачем?

– На всякий случай все проверим. Во избежание сюрпризов.

– Кому и что может понадобиться в моем шкафу?

– Люди очень любят чужие шкафы, – поддакнул Дон Вито. – Так что лучше не рисковать.

Феликс пожал плечами, распахнул дверцы, и из шкафа посыпались зонты и трости. При ударе о мраморный пол из ручек и набалдашников с острыми щелчками начали выскакивать тонкие лезвия, похожие на длинные серебристые когти. Когда стих шум, лязг и звон металла, Паблито укоризненно поглядел на Феликса.

– И что такого? – пожал плечами мужчина. – Это коллекция, только и всего. Антиквариат, между прочим!

– Для чего тебе такие штуки? – Ворон подошел ближе, рассматривая сверкающие лезвия – на некоторых виднелась гравировка. – Людей убивать на расстоянии, чтобы костюм не запачкать?

– Какие глупости… – начал Феликс, но вмешался Дон Вито. Глядя на мужчину восторженно блестящими глазками, крыс мягко, вкрадчиво произнес:

– Времена рапир и шпаг давно прошли, но для испанского дворянина проще выйти на улицу без одежды, чем без оружия, ведь он со шпагой с детства, она часть его, продолжение его руки. Отлично придуманная замена. А можно спросить, какой у тебя титул?

– Виконт. Теперь отойдите в сторону, надо прибраться.

Но ворон с крысой, напротив, подобрались к шкафу поближе и заглянули внутрь. Полки загромождали какие-то коробки различной формы и цвета.

– Там что? – поинтересовался ворон, настороженно рассматривая их ряды.

– Ерунда всякая. – Феликс принялся поднимать с пола зонты, трости и запихивать их обратно в шкаф. – Правда – ерунда.

– Да я уж понял, что у тебя тут полным-полно ерунды! Давай открой какую-нибудь, хотя бы вот эту тоненькую. Достань ее.

Феликс снова пожал плечами и вытащил из ряда коробок одну плоскую, квадратную, бурого цвета. Сняв крышку, мужчина поднес ее к вороньему клюву. Из коробки дохнуло холодом. На подушке, похожей на кусок сухого льда, лежали перчатки тончайшей, искусной выделки, с сохранением всякой линии кожи.

Дон Вито судорожно сглотнул, глядя на эти перчатки и спросил:

– И многих ты уничтожил этими… руками?

– Многих, – Феликс закрыл коробку и убрал в шкаф. – Мне вообще всегда нравилось играть с мерзавцами.

– Можешь рассказать?

– Да что тут рассказывать? Все они считали, что подлость, мерзость, властолюбие и грязь будут сокрыты за их богатством и властью. В истории, в поколениях они останутся великими, святыми, реформаторами. В чудовищном забвении они не то что бога своего любимого, на котором так успешно зарабатывали и зарабатывают, не брали во внимание, они даже вампира рядом с собой рассмотреть не смогли. Вампира, наблюдающего за ними с близкого, очень близкого расстояния. К некоторым я потом приходил. С кем-то получалось договориться, с кем-то не очень. Кто-то быстро, с готовностью принимался платить по счетам, кому-то требовалось больше времени, чтобы смирить гордыню и осознать, что с ним происходит здесь и сейчас. Это была увлекательная, тонкая игра, признаю – не совсем честная, ведь мне были заранее известны ее правила, а им приходилось схватывать на лету. В целом всегда все проходило успешно. Иначе люди до сих пор бы молились на папу Борха и ему подобных.