– Кто здесь? Лена, ты? – спросила Настя, посветив фонариком.

Никого не видно.

Она начала медленно идти в сторону темного угла. Тень падала таким образом, что не было видно стоявшего за углом, но там определенно кто-то был! Девушка слышала дыхание. Правда, оно было похоже на дыхание старика – сдавленное, сипящее. Прячущийся изо всех сил старался сдерживаться.

– Кто здесь? – Настя навела на угол пистолет. – Выходи! Покажись, урод!

Вдруг от угла отделилась тень, которая не могла принадлежать человеку. Черная шерсть и хвост, но силуэт – от человека. Раз – и тень метнулась вдоль по коридору.

– А-а-а! – Настя открыла огонь, пытаясь попасть в убегающую тварь, но та была очень ловкой – прыгала в сторону, а еще ей показалось… да-да, она бежала прямо по стенам и даже по потолку.

– Черт! – прошипела девушка. Она стреляла до тех пор, пока обойма не опустела.

Щелчок! Патроны в пистолете закончились. Она достала вторую обойму и высадила ее еще до того момента, как поняла, что истратила все патроны. Абсолютно все!

Новый щелчок вывел ее из ступора. Она посмотрела на свой пистолет, который теперь был абсолютно бесполезен.

– А-а-а, урод! – вспылила она и запустила в темноту оружие. То звякнуло о стену. – Лену верни, с-с-сука!

Она попыталась успокоить свое дыхание. Девушка уже поняла, что ни в кого не попала, несмотря на то, что палила в этом коридоре, как отряд Дача в «Хищнике». Тогда, в кино, они все-таки попали в тварь. «У Хищника была зеленая кровь, – вспомнила девушка. – Надо искать кровь».

Она двинулась вперед по коридору, пытаясь высмотреть следы крови на полу. Шаг, другой. На полу то и дело попадались стопки каких-то бумаг. Старые журналы, газеты с повесткой пленумов ЦК КПСС, папки с делами. Но они все были покрыты толстым слоем пыли. Таким, что и в руки было страшно брать. Да и впереди была тварь, которая утащила Лену, поэтому Настя ни за что не хотела сейчас нагибаться. Тогда она стала бы беззащитной, пусть и на секунду.

«Да ты и сейчас беззащитна! – сказала она себе. – Лешенька, надеюсь, ты там жив. Божечки, как мне тебя не хватает. Хоть вой, хоть плачь».

Ей хотелось сесть на пол, передохнуть да поплакать, в конце концов – девочка она или нет?! А лучше съесть пирожное и не думать о том, что она потолстеет прямо здесь и сейчас. Она мутант, поэтому не могла потолстеть. Но при этом не могла и не думать об этом – обычная девчачья пугалка, не более. И при этом работает даже с теми, кто худые как палки.

Но сейчас она бы съела целый поднос этих пирожных, вредных, но таких вкусных!

На нос что-то капнуло. Она провела пальцем – густая, мерзкая жидкость, словно чей-то плевок.

Он повела фонариком вверх и увидела то, что ей хотелось видеть меньше всего, – желтые глаза, смотревшие на нее сверху.

«Тварь на потолке, она на потолке!» – только и успела подумать она, когда монстр спрыгнул, выбив фонарь из ее рук. Тот упал на пол и погас.

Тьма стала кромешной.

9

Мы проехали КПП. На нем нам даже выдали «Сиртификат». Да, именно так, с ошибкой. И, похоже, никого это не парило.

А еще там было написано «Победителю Миртвобана». Граммар-наци уже давно бы четвертовали автора этой бумажки. «Получите выигрыш у Амбала» – хотя бы эта фраза была написана правильно.

– Амбал – это хозяин Автобана? – спросил Макс у Ожогина.

Он кивнул, но меня занимали другие мысли. «Почему он оставил пацана? Пусть все думают, что это было вынужденное решение, но я-то видел его глаза – он был рад это сделать».

Ожогин, будто прочитав мои мысли, искоса взглянул на меня. Нахмурился.

Мы приближались к поселку. В этот раз он был больше похож на небольшой городок. Здесь были даже двухэтажные здания. На поверку – просто бараки с надстройками.

– Это что? – спросил Лева, показывая на строения.

– Фазенды, – ответил Ожогин.

– Фазенды? – переспросил Лева, усмехнулся: – Может, еще и с рабами?

Сталкер даже не обернулся, лишь пробурчал в ответ:

– Зря ржешь!

– Что, реально есть рабы? – Гитарист, похоже, уже начал забывать, что совсем недавно он был на волосок от смерти и что мы его спасли. Да и про свое превращение в монстра тоже. «Может, оно и к лучшему», – подумал я.

– Откуда у них рабы? – спросил Макс.

– Долги! – ответил Ожогин.

– Погоди, то есть за тот долг Амбалу нас вполне могли бы сделать рабами? – это в наш разговор встрял Саня. И как всегда, он ввернул фразу, которая на кое-то время ввела всех в состояние ступора. Это он умел.

– Чо, реально, что ли? – переспросил Лева. – Вы же шутите так, да?

Сталкер помотал головой.

– Нет, ты серьезно?! О-о-о! И на что ты надеялся?

Сталкер лишь показал ему сертификат, даже не оборачиваясь:

– На это!

– Но мы же могли не выиграть, – парировал Лев.

– Мы бы выиграли! – сказал Кэп. Как отрезал.

Пацаны посмотрели друг на друга. Глаза их расширились.

– О-хре-неть! – выдохнул Макс.

Лева развел руками в ответ.

А я все думал о том, как мне вывести сталкера на разговор о том, откуда он знает Юрку. Решил, что как прибудем в Автобан, то обязательно улучу момент, чтобы мы остались одни, тогда-то и выспрошу. Почему-то я предполагал, что он не станет делиться этой тайной при всех.

– Про Юрку думаешь? – вдруг спросил меня Кэп. При этом в глазах у него была… печаль. Да, точно, я не ошибся.

«Он что, сожалеет о том, что сделал?! Так поздно уже, они его забрали».

Но в ответ я лишь кивнул – для прямого разговора по душам время еще не пришло.

– Они вернутся! – сказал вдруг сталкер.

– Кто вернется?

Он снова посмотрел на меня. Определено тут была тайна, которую он не хотел раскрывать. Но был страх и перед грядущим – и это все вперемешку с печалью.

«Да что за хрень тут вообще происходит?»

– Те чуваки в черном. Они вернутся.

– Почему ты так думаешь? – спросил я. – Судя по всему, им нужен был только Юрка. Они подговорили Бруска, тот справился – парень теперь у них, разве нет?

– Но они все равно вернутся, – сказал Ожогин.

– Почему?

– Да потому что то, ради чего им был нужен Юрка, до сих пор у нас.

– У нас? Ты о чем?

Ожогин выдохнул:

– Вы разве не поняли?!

Пацаны сзади что-то пробурчали по очереди. Точно не поняли.

– Выкладывай! – сказал я.

– Этот пацан никому не нужен. Они бы убили его сразу же, как все получат. Но они его не грохнут. Пока не грохнут.