телу, рождает в мышцах дрожь. Это страх.

Леденящий кровь страх потери. Сидит эта мысль гвоздем в сознании, а разум верить отказывается.

Результат вполне ожидаемый, но почему так быстро, Маша?..

Торчим на мероприятии, плавно перетекшем в вечеринку почти до полуночи. Возвращаемся вместе, потому что и приехали сюда тоже вместе.

Амелия, сидя рядом, молча смотрит в окно. Я, погруженный в свои мысли, не пытаюсь заговорить. Сворачиваю во двор ее дома и останавливаюсь у подъезда.

— Поднимешься?

— Нет.

Хмыкнув, она открывает свою сумочку, кладет в нее телефон. Потом, опустив козырек, смотрится в зеркало.

— Я не понимаю, в чем дело, Руслан. Что изменилось между нами? — интересуется деланно безразличным тоном.

— Ты собралась выяснять отношения?

— Нет! — улыбается грустно, — просто честно скажи, что случилось, и я отстану.

— Ничего не случилось, просто я больше не хочу смешивать работу и секс.

— Почему? — голос ее спокоен, но в глазах разгорается пламя.

Я уже заметил, что пить Амелии нельзя. Едва она пригубляет спиртное, как превращается в самую обычную бабу. Истеричную, ревнивую и… якобы влюбленную.

— Нам же было хорошо! Что тебя останавливает?

Не говорить же ей, что испытываю к ней брезгливое отвращение? Оно не взялось из ниоткуда. Оно было с самого начала. Каждый раз, трахая ее, я добровольно погружался в дерьмо.

Да, заводило поначалу. Всемогущим себя чувствовал, всесильным, выше предрассудков и морали. Кидали людей на бабки, подводили под банкротство чужой бизнес, потом грязно трахались.

Однако опьянение успехом быстро прошло, кайф сменился разочарованием и брезгливостью. И Маша тут ни при чем, как ни странно, хотя и стала самым страшным осложнением после «болезни».

— Просто не хочу больше.

— Твоя жена уже с другим, Руслан. Она у тебя большая молодец! Не стала вариться в обиде, а просто взяла и начала отношения с другим мужчиной. Что тебе мешает сделать то же самое?

Каждое ее слово протыкает насквозь, потому что она говорит правду. Мне снова холодно.

— Я запретил тебе говорить о ней, — проговариваю безжизненным голосом.

— Прости… — порывисто отвернувшись, она тихо всхлипывает.

Я, стискивая руками руль, смотрю на непогоду за окном. Уровень ее лицемерия зашкаливает, и мне до зуда на коже не терпится увидеть ее реакцию, когда она поймет, что давно на крючке.

Через минуту Амелия берет себя в руки.

— Ты ответил согласием на приглашение Васильева. Ты, правда, поедешь?

— В Дубаи? Почему нет?

— Отлично, — вдруг улыбается она, — я тогда завтра свяжусь с его помощником и подтвержу наши приглашения.

Глава 31

Не зная, куда деть свои руки, бесцельно ощупываю ими свою, лежащую на коленях, сумочку. Внутри все стонет и плачет и болит. В горле уже с час сидит здоровенный булыжник с острыми краями. Щеки печет от стыда.

— Все-таки, надо было мне такси вызвать, ты даже с сестрой не попрощался.

Прочистив горло, Сергей отвечает не сразу. Бросив на меня быстрый взгляд, сосредоточенно смотрит на сцепленные в замок руки.

— Его корежит от ревности, Мэри, — проговаривает он тихо.

— Мне плевать!

Вру. Мне не плевать. Мне чертовски больно, потому что, знать, что он спит с какой-то абстрактной девицей, это одно, а видеть их вместе своими глазами — это совершенно другое. Изощренный способ издевательства над собой.

И корежит его не от ревности, а от злости, что я осмелилась его ослушаться. Он не знает, что такое ревность. Никогда меня ни к кому не ревновал, но я и повода ни разу не давала.

— Почему, все-таки, вы развелись? — спрашивает вдруг Сережа.

— Я же рассказывала…

— Да, я помню, — как-то слишком резко дергает он головой, — просто Лебедев ведет себя так, словно считает тебя до сих пор своей.

— Это его проблемы.

— Вы о чем-то договаривались? Ты ему что-то обещала?

— Что?.. — вскидываю на него взгляд, — нет, конечно! Мы развелись. Все! Он, не скрываясь, появляется на людях с любовницей! Какое он имеет право что-то требовать от меня?!

Сережа задумчиво молчит. А потом, откинувшись на спинку сидения, ерошит волосы.

— Сереж, прости, пожалуйста, что тебе пришлось стать свидетелем этой сцены, — начинаю говорить сбивчиво, — я, наверное, испортила тебе вечер. Мне очень жаль.

— Да похер… ничего ты не испортила…

— Не надо было тебя впутывать, — качаю головой.

Вообще, сообщение от Руслана открывать не надо было. Но я действовала на инстинктах, подумать не успела.

— Знаешь, почему мне не все равно?

— Почему?

— Потому что твой бывший напоминает мне… любовника моей жены.

— Правда? Чем же?

— Такой же наглый и самоуверенный. Женатый.

— Женатый? — переспрашивает еле слышно, — зачем же твоя жена на это пошла?

— Я пытался говорить с Викой на эту тему, — прерывисто вздыхает, — она говорит, что он ее первая любовь и что-то вроде незакрытого гештальта.

— Значит, у них было всего один раз?

— Нет, не один… — отвечает глухо, — если бы один, я бы попытался понять…

— Он ушел от жены? Они вместе сейчас?

Хрипло рассмеявшись, Сергей поворачивается ко мне всем корпусом.

— В том-то и дело, что нет, Мэри! Он разрушил наш брак, а сам продолжает жить, как жил! Его жена даже не узнала ни о чем! Он трахнул мою жену несколько раз и избавился от нее, как от хлама!

— О, Боже… А как же Вика? Как она теперь?..

— Меня не должно это волновать, — усмехается горько, — но… плохо…

Я дышу через раз, с усилием прогоняя воздух через легкие. Мне сейчас тоже плохо… Больно за Сережу и за его непутевую Вику.

— Ты говорил, он сам тебе позвонил и рассказал?..

— Да… позвонил с просьбой угомонить мою жену…

Твою мать!.. Как жестоко!

Прикрыв рот ладонью, я отворачиваюсь к окну. Эта история так откликается во мне, что глаза мгновенно наполняются слезами. Я чувствую боль Сережи, как свою собственную. Слишком хорошо представляю, что он тогда чувствовал.

— Маша… — окликает меня негромко, когда машина останавливается во дворе моего дома, — эй, ты чего?

— И ты… — всхлипываю я, — ты не пробовал простить ее? А она?.. Что говорит она? Она сожалеет или нет?

— Гена, покури, — просит он водителя.

Через секунду хлопает дверь — мы остаемся наедине.

Потянувшись ко мне, Сережа обвивает рукой мои плечи и привлекает меня к себе. Я утыкаюсь лицом в его плечо.

— Мы не справились с этим, Мэри, — отдается в меня вибрацией его голос, — пробовали и даже ходили к семейному психологу.

— Господи…

— Ты очень правильно сделала, когда сразу подала на развод, ни к чему продлевать мучения.

— Она жалеет, да?..

— Да. Я думаю, она искренне об этом сожалеет.

— А ты?.. Ты все еще любишь ее?

— Я не знаю.