Она поняла, что сердце на рукаве нередко заставляло относиться к ней с недоверием. Маска, которую она привыкла носить на лице, противоречила биению ее сердца. Это походило на то, как люди порой боятся клоунов – когда их веселый, разбитной облик спорит с их поведением в моменты, когда они изображают грусть. С другой стороны, если она позволяла сердцу выражать себя открыто, люди пугались ее прямолинейности, потому что сами могли сближаться только медленно и постепенно. Она же шла напролом, не в силах совладать со своим сердцем. И оно снова выдавало ее.

Сердце на рукаве делало ее легкой добычей психопатов и садистов, которые чувствовали ее хрупкость и стремились задеть ее просто потому, что могли.

За тридцать лет жизни с сердцем на рукаве она накопила немало шишек и ссадин. Главнейший из ее органов постоянно находился в опасности, и хотя, по счастью, серьезных травм ей удавалось избегать и сердце работало как часы, но кто-нибудь нет-нет да пихнет ее локтем. В транспорте, на рынке, в любой толпе необходимо было помнить об осторожности. Безрукавки и летние платья ее юности уступили место блузкам и мешковатым свитерам, под которыми можно было спрятать сердце. Но оно само все время напоминало о себе.

Ее бирюзовые джутовые тапочки мягко ступают по мрамору в фойе частной исследовательской клиники в Мумбаи. Тут ведет прием доктор Нита. Ни она, ни ее семья никогда не смогли бы оплатить ее лечение, если бы доктор Нита, много лет назад увидев младенца со столь необычным врожденным дефектом, не вызвалась сделать ей операцию бесплатно и далее наблюдать ее, не беря за свои услуги ни гроша. Если бы не доктор Нита – судьба ее была бы печальна. Конечно, она в долгу перед своей спасительницей и пытается как только может отблагодарить ее. Она принимает участие в телевизионных шоу, куда приглашают доктора Ниту, сопровождает ее на медицинские конференции – повсюду, где она нужна в виде живой иллюстрации достижений знаменитого врача. Когда она разговаривает с влиятельными людьми или дает интервью, она не забывает все время повторять, что доктор Нита спасла ей жизнь. О них с доктором Нитой вышла статья в журнале «Тайм» под названием «Доктор Нита Ауджа, хранительница чужого сердца». Потом доктора Ниту так и прозвали. Словом, она старается всеми способами воздать хранительнице своего сердца за доброту и внимание к ней и ее близким. Как же иначе? Ведь она обязана доктору Ните жизнью.

В фойе она с улыбкой приветствует охранников и секретаря и идет дальше. Здесь ей все знакомо. Здесь она чувствует себя в безопасности. Сегодня в подарок доктору Ните она принесла небольшой рисунок с изображением сердца, чтобы прикрепить его на стену в кабинете своего врача, где собрано много подобных работ. Сегодня все, как всегда, – обычный еженедельный визит, коих за двадцать один год было уже сотни.

Но, когда она входит в кабинет, навстречу ей из-за стола неожиданно поднимается мужчина. Она почти сразу узнает его – его фотографиями уставлен стол ее бессрочного врача: это сын доктора Ауджи, Алок. Она знает о нем все – порой, выслушав ее сердце, доктор Нита начинала рассказывать о сыне, которым она очень гордится. О его учебе в университете, работе за границей, о его романах – с одобрением или осуждением. И вот теперь он здесь. У него большие темные глаза, проницательный взгляд, длинная шея, тонкие гибкие пальцы. Алок значит «свет». У нее начинается сильное сердцебиение, пульсация на левом плече, сильнее которой она не припомнит. Она в панике косится на свой карман – он вибрирует так, что видят все.

– Сядь, пожалуйста, дитя мое, – приходит ей на помощь доктор Нита, возникая словно из воздуха.

– Она не дитя, мама, – бормочет Алок, пока она опускается на стул напротив.

Доктор Нита смотрит на нее с нежной, теплой улыбкой, но она готовится к худшему.

– Как ты знаешь, в этом году у нас юбилей – исполняется ровно тридцать лет с того дня, когда я сделала тебе операцию, изменившую как твою, так и мою жизнь. Для меня твой необычный случай стал началом нового, неизведанного пути, на который я ступила с готовностью и радостью. Жаль только, что этого не произошло раньше, когда я была моложе. – Ее улыбка исчезает. – Настало мне время уйти на отдых, – ласково говорит доктор Нита, вызывая у нее на рукаве новый приступ паники. Она чувствует бешеное биение в районе трицепса. – Ничего, все в порядке, дитя мое, не стоит так переживать. Алок вернулся из США, чтобы продолжить мое дело. Он молодой и очень способный. Я доверяю ему как никому, – говорит доктор Нита твердо. Высокая похвала из уст этой честолюбивой эгоистичной женщины.

– Не в обиду ему будет сказано, – возражает она дрожащим голосом, не в силах поднять глаз и встретить его проницательный, озабоченный взгляд, – но вы – хранительница моего сердца. Вы не можете взять и оставить меня.

Доктор Нита улыбается с гордостью, говорящей о том, насколько дорога и важна для нее роль хранительницы чужого сердца.

– Ах, дитя, поверь, я понимаю, насколько это тяжело. Но и мне не легче. – Она с дрожью вздыхает. – Моя связь с тобой крепче, чем ты думаешь. Когда держишь в руках чужое сердце, не только во время операции, но всю жизнь, это затрагивает не только твои профессиональные качества. Это такая глубокая личная ответственность за все эти сложные, переплетенные соединения, сосуды, клапаны… – Доктор Нита встает, показывая, что свидание их заканчивается. – Но я вверяю тебя рукам Алока, и это к лучшему. Он будет держать меня в курсе всего, что происходит с тобой, и я смогу в случае чего его проконсультировать. – Ее слова звучат как приказ, который ему не слишком по душе. Он прячет от нее взгляд.

Она протягивает руки, чтобы обнять доктора Ниту, но, к ее удивлению, та берет ее левую руку, где у нее пульсирует рукав, нежно кладет ладони ей на сердце, наклоняется и целует его. Доктор Алок, заметно раздраженный, глядит в сторону, а она наблюдает прощание доктора Ниты с ее сердцем, которое скачет в таком неистовом темпе, будто вот-вот выскочит из кармана и бросится следом. Промокнув слезы и не говоря больше ни слова, доктор выходит из кабинета.

Она остается вдвоем с этим малознакомым красивым молодым человеком, который смотрит на нее своими большими темными глазами с густыми ресницами.

– Она не хранительница вашего сердца и никогда таковой не была, – вдруг говорит доктор Алок. Эти холодные, обидные слова разбивают тишину словно молоток, крошащий лед. – Простите, если вышло слишком грубо, я не хотел, – говорит он, прежде чем она успевает объяснить ему, что она о нем думает, хотя ее сердце по-своему уже дало понять, что она думает.

Доктор Алок встает и выходит из-за стола, тщательно обдумывая свои следующие слова. Он садится на краю, очень близко к ней, и, когда снова заговаривает, голос его звучит мягче:

– Да, я намерен продолжать дело моей матери, но у меня другой подход, другая философия. В отличие от нее, я не хочу быть хранителем вашего сердца.

Она пытается не показать обиды, но это невозможно. Ее щеки гневно вспыхивают. Что он такое говорит?

– Мы, врачи, должны не только следить за функциональным состоянием вашего сердца, не только поддерживать вашу жизнь.