Через час Рон явился в тюрьму, позвонил у ворот и заявил, что желает сознаться в нескольких совершенных им в прошлом преступлениях, а именно: в краже кошелька четырьмя годами раньше в «Каретном фонаре», в краже ружья из дома, в том, что трогал девушек за интимные места, а также в избиении и попытке изнасилования девушки в Ашере. Однако в следующую минуту он от своих «признаний» отказался и покинул тюрьму. Как-то ночью патрульный офицер Рик Карсон нагнал его в нескольких кварталах от дома. Рон попытался объяснить, что он делает на улице в столь поздний час, но не сумел, путался в словах. Наконец заявил, что искал, не требуется ли кому-нибудь подстричь газон. Карсон предложил Рону вернуться домой, поскольку такую работу легче найти в дневное время суток.

13 апреля Рон сам отправился в психиатрическую клинику и перепугал там всех служащих, один из которых впоследствии охарактеризовал его как «перевозбужденного». Рон требовал встречи с доктором Сноу и рвался по коридору в ее кабинет. Когда ему сказали, что доктора там нет, он опять же безропотно ушел.

Еще три дня спустя вышла книга «Сны Ады».

Как бы ни хотелось полиции повесить на Рона Уильямсона убийство Дебби Картер, не хватало доказательств. К концу весны 1987 года улик у нее было не намного больше, чем летом 1983-го. Анализ образцов волос был наконец – через два года после убийства – закончен в лаборатории Оклахомского отделения ФБР. Некоторые образцы, взятые у Рона и Денниса, оказались «структурно сопоставимы» под микроскопом с кое-какими волосками, найденными на месте преступления, но лабораторное сравнение волос не считалось сколько-нибудь надежным доказательством.

Перед обвинением стояла одна существенная преграда: кровавый отпечаток ладони на куске штукатурки «Шитрок», вырезанном из стены в спальне Дебби Картер. В начале 1983 года Джерри Питерс из Оклахомского отделения ФБР тщательно исследовал его и пришел к заключению, что он не принадлежал ни Деннису Фрицу, ни Рону Уильямсону. Не принадлежал он и Дебби Картер. Это был отпечаток, оставленный убийцей.

Но что, если Джерри Питерс ошибся или, быть может, в спешке что-нибудь упустил? Если бы оказалось, что отпечаток на самом деле принадлежал Дебби Картер, то Фрица и Уильямсона нельзя было бы исключать из списка подозреваемых.

Питерсон ухватился за идею эксгумации тела и нового изучения отпечатка ладоней жертвы. При везении ее руки окажутся не слишком разложившимися, и новый отпечаток, исследованный, возможно, в ином ракурсе, сможет дать информацию, которая окажет огромную помощь следствию и позволит наконец предать убийц в руки правосудия.

Деннис Смит позвонил Пегги Стиллуэлл и попросил зайти в полицейский участок, отказавшись, однако, сообщить зачем. Она привычно подумала, что в деле, вероятно, наконец наметился сдвиг. Когда она пришла, за столом сидел Билл Питерсон, перед ним лежал лист бумаги. Агент объяснил, что они хотят эксгумировать тело Дебби, для чего нужно официально подписанное согласие Пегги. Чарли Картер уже, мол, заезжал и свою подпись поставил.

Пегги пришла в ужас. Идея о том, чтобы потревожить прах дочери, шокировала ее. Она сказала «нет», но Питерсон был к этому готов. Он продолжал давить, методично атакуя вопросом: неужели Пегги не хочет, чтобы дело было раскрыто? Разумеется, хочет, но разве нет иных способов? Нет. Если она желает, чтобы убийцу Дебби нашли и отдали под суд, она должна согласиться на эксгумацию. Несколько минут спустя Пегги нацарапала свою подпись, поспешно покинула участок и поехала к сестре, Гленне Лукас.

Она рассказала сестре о своем разговоре с Биллом Питерсоном и планах эксгумации тела. Пегги была взволнованна и теперь почти мечтала снова увидеть тело дочери. «Я смогу прикоснуться к ней и еще раз увидеть ее», – повторяла она.

Гленна не разделяла ее энтузиазма и не была уверена, что желание подобным образом вновь воссоединиться с дочерью можно назвать здоровым. К тому же у нее были большие сомнения относительно людей, ведущих расследование. За четыре с половиной года, минувших со дня убийства, ей довелось несколько раз беседовать с Биллом Питерсоном.

Пегги все еще оставалась в смятенном душевном состоянии, она так и не смогла смириться со смертью дочери, поэтому Гленна неоднократно просила Питерсона и полицейских фильтровать любую информацию о ходе расследования через нее, Гленну, или других членов семьи, потому что Пегги сама не могла эмоционально справиться с внезапными поворотами в деле и нуждалась в помощи сестры.

Гленна немедленно позвонила Биллу Питерсону и потребовала рассказать, что он задумал. Тот объяснил, что эксгумация необходима, если семья хочет, чтобы Рон Уильямсон и Деннис Фриц предстали перед судом. До сих пор кровавый отпечаток ладони мешал этому, но если удастся доказать, что он принадлежит Дебби, расследование дела против Фрица и Уильямсона можно будет ускорить.

Гленна недоумевала: откуда Питерсон заранее знает, каков будет результат повторного исследования отпечатка, если тело еще даже не эксгумировали? И как он может быть совершенно уверен, что эксгумация даст улики, достаточные, чтобы обвинить именно Фрица и Уильямсона?

Пегги, теперь уже одержимая желанием снова увидеть дочь, как-то сказала сестре: «Я забыла, как звучит ее голос». Билл Питерсон пообещал Гленне, что эксгумация будет проведена быстро и закончится прежде, чем кто бы то ни было узнает о ней.

Пегги выходила на своей остановке «Брокуэй глас», когда к ней подошел коллега и спросил, не знает ли она, что происходит на Роуздейлском кладбище неподалеку от могилы Дебби. Она тут же повернула обратно и вместо того, чтобы идти на фабрику, помчалась на другой конец города, но нашла лишь пустую могилу. Ее дочь уже увезли.

Первый комплект отпечатков ладоней был взят агентом Оклахомского отделения ФБР Джерри Питерсом 9 декабря 1982 года во время вскрытия. В то время руки Дебби находились в идеальном состоянии, и Питерс не сомневался, что сделал полные и четкие отпечатки. Составляя заключение три месяца спустя, он был совершенно уверен, что кровавый след ладони на стене не был оставлен ни Фрицем, ни Уильямсоном, ни жертвой.

Однако теперь, спустя четыре с половиной года, поскольку убийство так и не было раскрыто, а власти ожидали решительного прорыва в расследовании, он вдруг начал «сомневаться» в собственных прошлых выводах. Через три дня после эксгумации он написал новое заключение, в котором утверждал, что кровавый отпечаток на стене соответствует ладони Дебби Картер. Впервые за всю свою двадцатичетырехлетнюю карьеру Джерри Питерс изменил собственное мнение.

Пересмотренное заключение было именно таким, какое требовалось Биллу Питерсону. Вооруженный доказательством, что отпечаток ладони не принадлежит какому-то безвестному убийце, а оставлен Дебби в процессе борьбы за жизнь, он имел теперь полное право открыть охоту на своих изначальных подозреваемых. И здесь было очень важно подогреть ненависть горожан – потенциальных присяжных.

Несмотря на обещание не разглашать как сам факт эксгумации, так и связанные с ним подробности, Питерсон дал интервью «Ада ивнинг ньюз». «То, что мы обнаружили, подтвердило наши подозрения», – процитировала его слова газета.