Кроме того, дети чувствительны к консенсусу – они принимают во внимание, сколько людей поддерживает ту или иную из противоположных точек зрения[121]. Когда четырехлетний ребенок слышит, что трое взрослых называют загадочный гаджет “фепом” и только один настаивает, что это “дакс”, они и сами скорее скажут, что это “феп”, а не “дакс”. В большинстве случаев это эффективная стратегия. В конце концов, то, во что верит больше людей, с большей вероятностью окажется правдой. Но не всегда. Достаточно сильное социальное давление способно заставить и детей, и взрослых не верить собственным глазам.

Исследователь психологии развития Пол Харрис показывал трех- и четырехлетним детям три отрезка и просил детей выбрать самый длинный. Дети справлялись с заданием очень хорошо[122]. Они указывали на самый длинный отрезок, даже когда видели, как взрослый явно неправильно выбирает отрезок средней длины. Но что произошло, когда сразу трое взрослых явно неправильно указали на средний отрезок? Примерно четверть детей изменила свое мнение и согласилась с суждением взрослых. Это может показаться тревожным, однако не только дети делают такие ошибки: взрослые тоже склонны к ним. В социальной психологии есть много работ, посвященных “эффекту конформности”[123]. По меньшей мере некоторые взрослые тоже изменят свое мнение о том, что видят своими глазами, если достаточно много других людей будут настаивать на противоположном мнении.

В эксперименте с тремя отрезками детям и взрослым стоило доверять собственным впечатлениям. Но это не так-то легко. Зачастую мы хотим использовать свой опыт, чтобы понять какие-то общие принципы, которые позволили бы нам предсказывать, что случится в будущем. Говорят, бейсболист-философ Йоги Берра сказал однажды: трудно делать прогнозы, особенно касательно будущего. И, добавил бы тут философ Дэвид Юм, это особенно верно, когда вам требуется предсказать скорее некую вероятность, а не конкретное событие. Притом что большая часть вещей в нашей жизни – даже не связанных с бейсболом – вещи совершенно неопределенные.

В нашей лаборатории мы изучаем, как дети научаются делать такого рода прогнозы вероятности. Я уже рассказывала о нашем эксперименте с детектором бликетов[124]. Дети удивительно хорошо угадывали, какие фигурки заставят детектор сработать (то есть окажутся бликетами), просто наблюдая, что происходит, когда вы ставите на детектор ту или иную фигурку.

Конечно, если бы кто-то просто подсказал детям, какие именно фигурки активируют детектор, это бы им очень помогло. И мы решили посмотреть, каким образом дети смогут объединить такую лингвистическую информацию со статистической, уже полученной ими, когда они просто наблюдали, как работают фигурки.

Нас особенно интересовало, как дети будут работать с противоречиями и неопределенностью[125]. В фильме братьев Маркс “Утиный суп” Чико спрашивает недоверчивую Маргарет Дюмон: “Так кому вы поверите – мне или собственным глазам?” Мы задавали детям этот же вопрос.

Прежде чем дети успевали увидеть, как влияют на детектор бликетов красный или синий кубик, в комнату заходили один или двое экспериментаторов и рассказывали детям о кубиках. Один уверенно говорил: “Я знаю, как работает эта машина. Я уже раньше играл с ней. Красный кубик почти всегда заставляет ее работать”. Второй исследователь говорил более нерешительно: “Я никогда раньше не играл с этими кубиками и не знаю, как они работают, но я думаю, что красный кубик почти всегда заставляет машину работать”. Затем мы наблюдали, какой кубик выберут дети.

В большинстве случаев дети верили обоим взрослым. Они выбирали красный кубик чаще, чем синий, даже если взрослый проявлял неуверенность и сообщал, что лишь догадывается о его влиянии на машинку. Но, вполне в соответствии с исследованиями, о которых мы говорили выше, дети чаще были склонны положиться на уверенного и знающего человека, чем неуверенного и несведущего.

Итак, маленькие дети в чем-то более легковерны, чем взрослые, они более склонны верить взрослому на слово. Но даже четырехлетки были не просто доверчивыми: они проводили различия, исходя из того, насколько уверенным в себе им казался говорящий.

Мы решили расширить исследование и проверить, что произойдет, если свидетельство будет противоречить собственным впечатлениям детей. Для этого мы показывали детям, что синий кубик заставляет детектор включаться в двух случаях из трех, а красный – два раза из шести[126]. Затем мы вручали детям кубики и говорили: “Ты можешь заставить включиться эту машину?” В других, более ранних экспериментах мы уже обнаружили примечательную вещь: даже малыши, едва научившиеся ходить, выбирали именно тот кубик, который с большей вероятностью активировал детектор. Эти младенцы, еще не умевшие сознательно складывать или вычитать, тем не менее использовали паттерн вероятностей, чтобы сделать рациональный прогноз будущего.

Однако на сей раз этот паттерн явно противоречил тому, что им ранее сказал взрослый. И на этот раз дети, похоже, определенным образом разделили то, что видели их глаза, и слова взрослого. Если взрослый демонстрировал незнание и неуверенность, дети опирались на факты, которые наблюдали сами. Но когда взрослый говорил уверенно и со знанием дела, то дети, казалось, ощущали некий конфликт и выбирали “правильный” кубик лишь в половине случаев. Судя по всему, они все же в какой-то степени верили на слово уверенному взрослому. В конце концов, в отличие от эксперимента с тремя отрезками, в этом опыте так до конца и не было вполне ясно, насколько эффективным окажется тот или иной кубик.

Как это могло бы повлиять на решение ребенка, доверять или не доверять взрослому в следующий раз? Другие эксперименты показывают, что даже четырехлетние дети обращают внимание на то, насколько надежен человек и можно ли на него положиться[127]. Например, мы показывали детям двух взрослых, которые по-разному называли какие-нибудь знакомые детям предметы – скажем, вилки, ложки и ножи. Один человек называл предметы правильно, а второй – неверно: вилку – ножом, а ложку – вилкой. Затем мы показывали детям какой-то необычный прибор, и “надежный” взрослый говорил: “Это феп!”, а “ненадежный”: “Это дакс!” В такой ситуации даже трехлетки говорили, что прибор называется “феп”. Они доверяли мнению человека, который уже до этого оказался прав, точно так же, как они до этого доверяли уверенному, знающему человеку, специалисту – а может быть, просто тому, кто им больше понравился.