Даже очень маленькие дети восприимчивы к ритуалам[101]. По сути дела, само отсутствие явной причинно-следственной связи дети воспринимают как подсказку, что перед ними ритуал. В одном эксперименте дети наблюдали, как взрослый выполнял сложную последовательность действий, у которой, однако, был какой-то рациональный результат, – он брал со стола ручку, некоторое время совершал ею пассы в воздухе, всячески крутил ее, а затем укладывал в коробку. Посмотрев на это, дети перекладывали ручку со стола в коробку сразу, минуя все эти пассы.

Но когда действие казалось бесцельным – например, когда экспериментатор брал ручку со стола, затейливо крутил ее, а затем клал на прежнее место, – дети с большей вероятностью повторяли все его движения от начала до конца.

Подражая подобным образом действиям другого человека, дети говорят не только “я вижу, как это работает” или “я вижу, ты знаешь, как это работает”, но и “я вижу, что ты вот такой”.

Например, в одном эксперименте с трехлетними детьми двое взрослых показывали им, как работает коробка-головоломка[102]. Один выполнял только целесообразные действия, а другой добавил к ним очевидно нецелесообразные. Затем один из взрослых выходил из комнаты, а оставшийся протягивал ребенку коробку-головоломку. Если это был тот взрослый, который до этого выполнял ненужные действия, то дети имитировали все его действия, включая ненужные. Если же коробку протягивал “эффективный” взрослый, выполнявший только нужные действия, то они копировали уже его. Дети как будто думали: “Хорошо, я знаю, что делать это именно так вовсе не обязательно, но, раз взрослый почему-то делает именно так, я продемонстрирую ему уважение”.

Есть апокрифическая история о том, как ко двору какой-то королевы (то ли Виктории, то ли Елизаветы, то ли Вильгельмины) прибыл чрезвычайно невоспитанный посланник (то ли африканец, то ли перс, то ли американец), который за королевским столом отхлебнул из чаши, поданной для омовения рук. Королева, заметив этот промах, тут же отпила из своей чаши, а ее примеру последовали все придворные. Трехлетние дети проявляют такую же королевскую вежливость.

Дети с гораздо большей готовностью подражают тем, кого считают похожими на себя. Помните эксперимент с человеком, завернувшимся в плед и нажимавшим лбом на лампу-панель? В аналогичном исследовании с полуторагодовалыми детьми человек, который показывал им это действие, говорил либо на их родном языке, либо на другом, незнакомом языке. Если дети видели человека, говорившего на их языке, они включали лампу лбом. Если же экспериментатор говорил на непонятном языке, они действовали рукой[103]. Судя по всему, дети думали, что они должны в точности копировать действия только тех людей, которые похожи на них.

В совокупности все эти эксперименты показывают, что даже очень маленькие дети восприимчивы и к символическим, ритуальным аспектам поведения окружающих, а не только к более рациональным и практическим.

Детское подражание – это далеко не простая имитация; на самом деле оно работает исподволь, отличается сложностью и отлично приспособлено для освоения культуры. Очень маленькие дети наблюдают за окружающими в поисках сведений об устройстве окружающего мира. Они внимательно следят за причинно-следственными связями и вероятностями. Они способны сочетать собственный опыт и наблюдения за другими, чтобы осуществлять определенные действия наиболее разумным и эффективным способом. В действительности их подход к научению куда более изобретательный и новаторский, чем у взрослых.

Кроме того, дети восприимчивы к намерениям, целям и замыслам тех, кому подражают. Они внимательно относятся к тому, чего хочет тот, кому они подражают, но наряду с этим столь же внимательно – к тому, что этот человек знает и разбирается ли он в деле. Все это означает, что дети находятся в самом выгодном положении для того, чтобы осваивать наиболее важные орудия и навыки предыдущего поколения и наилучшим образом пользоваться знаниями, которые предыдущее поколение открыло.

Культура транслирует информацию о физическом мире, но в то же время она передает информацию и о мире социальном. Мы сообщаем, кто мы, к каким группам принадлежим, какие традиции соблюдаем, в каких ритуалах участвуем, в какой руке держим вилку. Младенцы и маленькие дети восприимчивы к социальным фактам. Они подражают по-разному, в зависимости от того, с кем имеют дело и насколько похожим на себя считают того или иного человека.

Описывая все эти эксперименты, я пока что говорила об американских или европейских детях из семей среднего класса, то есть детях, принадлежащих к культурам, которые психологи, социологи и антропологи именуют WEIRD-обществами[104][105]. Но как насчет детей из других культур? Специалист по кросс-культурной психологии Барбара Рогоф утверждала, что у детей в других культурах и в прошлые эпохи было гораздо больше возможностей для научения посредством наблюдения и подражания[106].

Рогоф изучает обитателей маленьких аграрных поселений в культурах, где официальное, формальное обучение присутствует в очень небольшой степени, – например, индейцев киче, относящихся к этнической группе майя и живущих в Гватемале. Она обнаружила, что родители у киче исходят из того, что даже очень маленькие дети способны освоить сложные навыки и действия, наблюдая за окружающими. Кажется, эти родители правы. Индейские дети, наблюдая за взрослыми и подражая им, осваивают трудные и опасные взрослые умения – например, пекут на открытом огне лепешки и отлично управляются с мачете: занятия, к которым мы наших детей и близко бы не подпустили.

Родители в этих сообществах делают то, что они делают, в замедленном темпе и с несколько преувеличенными жестами, то есть действуют таким образом, чтобы ребенку было легко принять участие в действии. Однако они не разрабатывают специальных методов и не выполняют специфических действий, направленных именно на обучение детей, – они просто выполняют какую-то повседневную работу, а дети тем временем учатся.

Фактически в ходе систематических исследований Рогоф и ее коллеги обнаружили, что дети из этих сообществ обучались с помощью наблюдения и подражания гораздо лучше, чем дети-американцы (со временем эксперимент был распространен и на США, в нем приняли также участие дети из семей среднего класса из Калифорнии)[107]. Например, какой-нибудь ребенок смотрел, как одна из исследовательниц учит еще одного ребенка складывать из бумаги фигурку-оригами. Другому ребенку взрослая просто сказала, что его очередь тоже скоро придет и что ему надо немного подождать. Индейские дети в такой ситуации гораздо более внимательно наблюдали за происходящим, чем делают в аналогичной ситуации американские. Когда приходила их очередь, индейские дети уже, как выяснялось, успевали усвоить часть навыков оригами, а остальным навыкам научались гораздо быстрее. Американские дети, судя по всему, учатся только тогда, когда учитель проявляет внимание к ним лично, а не когда он обучает предыдущего ребенка.