считал ее плохой матерью, лишь потому что она нанесла на тело несколько татуировок. Никто не осуждал ее за стремление быть личностью, а не стать тенью мужа. И не пытался сломать ее. Наверное, родись она здесь, ей пришлось столкнуться с теми же проблемами, но она была чужестранкой, и в Гоа, это давало ей некоторые привилегии, которые заставляли окружающих признавать ее равенство. И в этом было все дело. Ведь хрупкая девушка не может чувствовать себя в безопасности в нашем чокнутом мире. И я знаю, что порой ей было грустно от того, что она могла надеть открытое платье, лишь когда я был рядом и мог защитить ее от приставаний и косых взглядов. Конечно, мне и самому приходилось сталкиваться с давлением общества и отстаивать в споре свои убеждения. Но в нашем мире, правда стоит совсем не за истинной. Зачастую ее диктуют грубые мышцы, и многие не спешили лезть ко мне со своим уставом, лишь потому что я обладал тремя ключевыми свойствами. Без малого два метра ростом. Без малого сто килограмм веса. И самое главное — я родился мужчиной, что заметно снижало требования ко мне.

И да простят мне отсутствие мужской солидарности, но вот что я вам скажу, и в Индии я убедился в этом окончательно. Мужчинам стоит прямо сейчас прекратить относиться к женщинам предвзято, и признать их право на равенство, иначе ждет нас незавидная участь расплаты за наше высокомерие. Ведь пока мы принимаем все блага как должное, женщины учатся за них сражаться. И отсутствие сострадания к ним, породит однажды отсутствие сострадания к нам. А каждый из нас знает с детства, что когда-то посеял ты, то однажды пожнешь. И поверьте мне на слово, плоды которые принесет бессердечность, придутся вам со всем не по вкусу.

Но ни я, ни Кристина, совсем не хотели думать тогда об этом. Не хотели думать и о многом другом. Сейчас мы были счастливы, и могли просто наслаждаться беззаботными днями, а радость эта, дается людям так редко, что было бы просто глупо тратить это время на эти скверные мысли. Мы просто дрейфовали в этих солнечных днях, и собирали их по крупицам, нанизывая на нить нашей памяти. Мы могли просто любить друг друга. Мы могли быть вдвоем. И никто не мог отобрать у нас этих мгновений. Мы сидели на балконе, закинув ноги на перила, и пили вечерний кофе. И что еще нужно для счастья? Лишь глупец, не умеющий ценить, не видит этого. Лишь глупец, которым я был совсем недавно.

Глава 21

Вскоре, настал день поездки в Карнатаку. Тем утром нам пришлось встать в четыре утра, чтобы успеть на автобус, который должен был доставить нас в отель в Хосопите — одном из крупнейших городов штата. А из отеля, мы уже должны были отправиться в Хампи, осматривать руины Виджаянагара. Дорога до отеля занимала без малого семь часов, поэтому заняв места, мы сразу попытались заснуть, что в индийском трафике совсем не просто. В качестве гида с нами ехала Ануш — подруга и коллега Оксаны, с которой мы успели познакомиться прежде, и долгий путь скрашивали ее рассказы о древней Индии и истории минувших дней.

Первые три часа, дорога пролегала через живописный и ухоженный Гоа, но миновав блок-пост, что разделал штаты, мы погрузились в настоящую Индию, далекую от красочных картин на рекламных проспектах. Это было истинное безумие. Карнатака была разодрана нищетой. По дорогам мчали старые грузовики, в кузова которых набивались по тридцать человек, что с удивлением смотрели на нас и махали руками. Вдоль дороги были разбросаны сотни бедных деревушек и фургончики местных цыган, запряженные волами. Всюду летала пыль. Жара была невыносимая. Местные детишки бегали по улицам замотанные в тряпье, а старики сидели у палаток, где продавали досари, опустив свои седые головы, и вовсе не глядя по сторонам, доедая свой завтрак и остатки горестной жизни.

Иногда мы пробирались сквозь городские массивы, по узким дорогам, зажатые в бетонные коробки многоэтажных домов, унылости которых позавидовал бы даже самый серый и мрачный спальный район. И на фоне всего этого, было трудно думать о том, что когда-то, как мне казалось, я был беден. Ведь здесь, в квартирах порой не было даже воды и электричества, и вовсе это были не квартиры, а печальные комнаты, с выходом прямо на улицу, без подъездов, лишь с лестницей на фасаде, по которым ходили туда-сюда женщины с жестяными тазами сегодняшней стирки.

От шума закладывало уши, и невозможно было расслышать собственных мыслей, которые терялись в миллионах гудков, криков, лязгов и стуков, что начинали греметь, как только вставало солнце и утихали лишь на закате. И только ночью можно было услышать крики птиц, и далекие песни мечетей и индуистских храмов. И тихий говор людей, что шли помыться в речной воде с привкусом брюшного тифа. И так грустно было видеть все это, в наш высокотехнологичный век, гаджетов, опутанный сетями спутников, благодаря которым человек может удовлетворить любую свою потребность одним лишь нажатием кнопки. И так трудно было поверить, что в многомиллионном городе живет лишь депрессия жестяных тазиков, и керосиновая лампа, что коптит потолок. Воистину, человек по природе жаден, и не способен насытить себя, ведь даже имея все на свете, мы все равно находим повод для грусти. Одержимые манией потреблять, мы совершенно забыли о том, что кусок хлеба, который мы вчера выбросили, не достался сегодня кому-то другому.

Примерно на пол пути, мы сделали остановку в городе Дхарваде, чтобы позавтракать. Наш автобус остановился у закусочной, которая пользовалась спросом у местных. Снаружи это было одноэтажное здание, с неокрашенными стенами, что больше походило на гараж. Над входом висела деревянная вывеска. Слева стоял жуткий кролик-пепельница, от которого даже мне стало не по себе, ведь он слишком походил на проклятых кукол из фильмов ужасов. Но внешняя неприглядность нас не смутила, ведь мы были порядком голодны. Когда мы вышли из автобуса, Кристина сказала с улыбкой:

— Умираю от голода, — она взглянула на живот. — Я уже не надеялась на нормальный завтрак.

— Закажу себе двойную порцию блинов, — поддержал я свою жену.

— А я хочу омлет. Как думаешь, у них будет омлет?

— А почему его может не быть?

— Здесь все индусы, не уверена, что они едят яйца.

— А это может быть проблемой, — согласился я. — У них и блинов то может не быть. По крайней мере того, что мы привыкли считать блинами.

Кристина остановилась у входа,