— Стоп! Это никуда не годится! — заорал Венедиктов, прерывая съемку. — Расслабься, Максим. Влад тебя переигрывает. Ты же не хочешь, чтобы следующий сезон снимали под Крома? Давайте, парни, зажгите! И не цепляйтесь за текст, какая разница, что они там несут? Импровизируйте.

На этот раз дело пошло куда живее. Видимо, на Макса подействовала угроза сделать оборотня главным в следующем сезоне. Он перестал бояться и уже не обращал внимания на то, что под ногами у него хлипкие мостки, а дальше пропасть. Под конец он даже выкинул неожиданный фортель — вдруг ухватился за перила и сделал стойку на руках. Я выругалась про себя и с трудом подавила инстинктивное желание броситься и сбить объект на безопасный пол.

Съемочная группа затаила дыхание, Владик Малеев замер, боясь пошевелиться. А Макс как ни в чем не бывало соскочил на мостки, откинул волосы со лба и одарил всех фирменной улыбкой.

— Стоп, снято! — крикнул Венедиктов и рухнул в кресло, как будто у него кончился завод. Все заговорили, зашумели. Осветители принялись сматывать громоздкие кабели, звукооператоры захлопотали над микрофонами. Натэлла курила в сторонке, а Каменецкий подскочил к Илье Антоновичу и потряс его вялую руку:

— Спасибо, Илья! В очередной раз убеждаюсь, что ты гений. Да, вот именно так я и хотел! Соня, кофе всем!

Максим Ионов подошел и плюхнулся в свободное кресло.

— Как вам? — слегка заискивающим тоном поинтересовался он, стрельнув глазами в сторону продюсера.

— Отлично, все здорово, — ответил Каменецкий и не удержался от шпильки: — Каждый день бы так.

Прибежала Соня с подносом, уставленным картонными стаканчиками с крышками, как в «Старбаксе».

— Ваш кофе, — улыбнулась помреж и ловко пристроила поднос на столик рядом с креслом Макса.

Подошла Натэлла и выдала свою порцию восторгов по поводу удачно снятого эпизода. Мне показалось, или похвалы второго режиссера в адрес первого на самом деле не вполне искренни? Наверное, показалось.

Я покосилась на поднос. Ужасно не хотелось, чтобы Максим ел или пил что-то, в безопасности чего я не была бы уверена на сто процентов. Но устраивать шоу на глазах у всей группы тоже не дело. Как-никак, парень только начал восстанавливать репутацию, едва не погубленную неизвестным злоумышленником. Да и не мог же этот неизвестный отравить кофе для всей группы? Я улучила минуту, когда никто не смотрел в мою сторону, и повернула поднос на сто восемьдесят градусов. Береженого бог бережет.

— Влад, хочешь кофейку? — неожиданно спросил Каменецкий. Все как по команде уставились на Малеева. Тот слегка смутился, но тут же подошел. Все расхватали стаканчики с кофе, Владик тоже взял один. От меня не укрылось, что его щеки под слоем грима вспыхнули румянцем. И еще: ни Кирилла, ни Алену не позвали в избранное общество. Парочка стояла в стороне и делала вид, что происходящее ее совершенно не касается. Очевидно, такой чести, как распитие кофе в обществе босса, удостаивался не всякий.

— С тобой приятно работать! — неожиданно обратился к Малееву Макс, оторвавшись от своего стакана.

— Спасибо, — потупился «оборотень».

— Илья, Натэлла, а почему Влад у нас вечно на вторых ролях? — заговорил Станислав Сергеевич. — Пора тебе, друг мой, выйти из тени.

— Это из-за моего амплуа, — пробормотал Малеев.

— Внешность слишком… характерная, — прищурившись сквозь сигаретный дым, сказала Натэлла.

— Если парень выглядит как дебил, это не значит, что он такой на самом деле. — Каменецкий поделился этим соображением с окружающими как свежайшей новостью. — А твое амплуа можно изменить. В следующем сезоне мы что-нибудь придумаем.

— А как же Кром, мой персонаж? — удивился Малеев.

— Ты же не обязан вечно играть оборотня, — отмахнулся Каменецкий. — Тебя может укусить вампир, и ты станешь таким же стильным и привлекательным, как все они. Как вам такая идея?

Все потрясенно молчали, а Каменецкий, развеселившись, продолжил:

— Вот Макс и укусит. Ведь укусишь, а? Не откажешь в такой малости?

Сначала мне показалось, что Венедиктову так понравилась шутка, что он не может справиться с приступом смеха. Илья Антонович завалился набок и трясся мелкой дрожью. Но тут я обратила внимание на его руку: побелевшая кисть вцепилась в подлокотник кресла с такой силой, что вздулись вены.

— Режиссеру плохо! — крикнула я и первой подскочила к нему, успев поймать падающее тело. Венедиктов сполз с кресла. Он был без сознания. Голова запрокинулась, на подбородок стекла струйка крови. Зрелище было таким страшным, что Соня выронила поднос, куда начала собирать стаканчики, и взвизгнула:

— Мамочки! Он умер!

Я тронула холодную липкую от пота руку, нашла пульс.

— Жив, но его нужно срочно доставить в больницу. Лучше не «Скорая», а сразу реанимобиль. Звоните.

Каменецкий схватил телефон и своим не терпящим возражений голосом стал объяснять диспетчеру «Скорой помощи», как нас найти.

Пока ждали медиков, все столпились вокруг Венедиктова и со страхом и с жадным интересом глядели на него.

— Илья Антонович совсем себя не бережет, — вздохнула гримерша.

— Ему давно надо было показаться врачу, — сообщила пухлая дама в белом синтетическом костюме, по виду типичная буфетчица. — Не ел ничего, жаловался на желудок. Я уж ему диетическое готовила, а он как птичка — кусочек, и все…

К счастью, «Скорая» прибыла быстро. Венедиктова подняли, уложили на носилки, задвинули в машину, и она, завывая и вертя мигалкой, умчалась в сторону Тарасова.

— Был человек — и нет человека, — в тишине проговорила буфетчица.

— Так, просьба всем разойтись по своим местам, — хмуро подвел итог Каменецкий. — На сегодня съемка окончена. Собираем оборудование.

— Стойте, — сказала я.

— Что такое? — Продюсер обернулся ко мне. Во взгляде его читалось недоумение. Наверняка никто и никогда не оспаривал его распоряжений. Что ж, я буду первой.

— Мы не можем уехать, — терпеливо пояснила я, — до тех пор, пока кое-что не выясним.

— И что же?

Я бросила взгляд на Макса, который таращился на свой стаканчик с остатками кофе как новобранец на гранату. Ага, сообразил, значит.

— Илья Антонович почувствовал себя плохо не просто так. Это случилось после того, как он выпил кофе.

— Мы все выпили по стаканчику кофе, и ничего страшного, — примиряющим тоном сказала Натэлла.

— Видимо, в стакане Венедиктова было то, чего не было у других. Там был яд.

— Да бросьте, что за бред! — отмахнулся Боря Коган. — Илья Антонович много лет мучается гастритом, у него язва, все об этом знают.

— Там был яд, — упрямо повторила я. — Или какое-то вещество, которое подействовало на больной желудок как яд. Это спровоцировало приступ.