Барфли все скулит.

Я не хочу выходить из комнаты. Но и прыгать с одиннадцатого этажа с собакой на руках тоже не хочу. Моя сестра обожала высоту, а я всегда смотрела на нее снизу.

Сквозь дюймовую щель под дверью никакого дыма не сочится. Я нагибаюсь и втягиваю носом лишь попурри из синтетики, пыли и цветочного ароматизатора для ковров.

Я прижимаю ухо к полу и слышу Карла. Он что-то говорит вслух. Пересчитывает тяжелые предметы, по одному сгребая их с твердой поверхности.

– Все будет хорошо, – заверяю я Барфли.

Надев шорты, открываю дверь.

Карл вывалил мешок камней на лакированный кленовый стол.

Считает свое «золото».

– О, вышла из крепости! – благодушно замечает Карл, не поднимая головы.

Он увлечен работой и не замечает, что от острых камней на полированной столешнице остаются длинные тонкие царапины – в придачу к старым призрачным следам от бутылок шампанского.

– Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре…

Пластиковый контейнер с фотографиями, которые час назад он отказался рассматривать, лежит на полу посреди комнаты. Пустой. Жертвы убийц и их родственники – люди, которых я годами коллекционировала, холила и лелеяла – раскиданы по парчовым диванам, стульям с высокими спинками и ковру.

Одна фотография прислонена к настольной лампе, стоящей на дальнем конце стола. Я невольно поражаюсь красоте сестры. И подмечаю, как удачно вписалась в интерьер комнаты алая стена сарая. Тень от абажура странным образом оживляет снимок, причем так явно было задумано – человеком, который умеет работать со светом и тенью.

– Это твоя сестра, – говорит Карл.

– Откуда ты знаешь? – дрожащим голосом спрашиваю я.

– Тридцать восемь. Тридцать девять…

Он спихивает со стола еще один камень – будто скребет когтем мне по спине.

Откашливаюсь.

– Пятьдесят, – говорит он. – Пятьдесят два…

– Откуда ты знаешь, что это моя сестра?!

– А ты как думаешь? Вы похожи. – Он указывает на мой палец. – И ты носишь ее кольцо.

– Что ж, молодой человек, давайте начнем. Какое сегодня число?

– Какое-то там июля, – охотно отвечает Карл.

Эта действительно молодая женщина представилась нам так: «Я доктор Эми, интерн. Считайте, как закуска перед основным блюдом». Она очень хорошенькая, сияет улыбкой и олицетворяет собой люто ненавидимое мной снисходительно-жизнерадостное отношение к старикам. Карл явно ловит кайф, когда видит ее голую коленку, выглядывающую из-под белого халата.

Вчера вечером я сама собрала с пола все фотографии. Немного помедлив, оставила одну под лампой. Полночи я вертелась на своих пуховых перинах, думая, как же сообщить Карлу новость – ему предстоит полдня провести в кабинете невролога. Весьма именитого невролога, ради встречи с которой мне пришлось отчаянно врать и поднять на уши кучу людей.

Карл меня удивил.

– Я «за», – сказал он утром. – Может, ей удастся угомонить мою руку, а то надоела уже – прыгает и прыгает. На завтрак я хочу «Жабу в норке» из гостиничного меню. Вот, почитай-ка: сбрызнутые сорговой патокой гренки с апельсиново-ванильной пропиткой, теплым клубнично-бальзамическом соусом, маринованным ревенем, мятно-базиликовым сливочным маслом и козьим сыром.

Карл получил свой фантастический завтрак, а гостиничный автобус бесплатно подбросил нас до клиники, потому что та располагалась в радиусе четырех километров от отеля. И вот теперь доктор Эми что-то чиркает в блокноте. Затем вновь озаряет Карла своим лучистым взглядом.

– Кто у нас президент?

– Идиот.

Чирк-чирк.

– А что, я ведь правильно ответил!

– Вы отвечайте, сэр, и ни о чем больше не волнуйтесь. Повторите, пожалуйста, за мной: «Пес, вилка, нога».

– Кошка, ложка, рука.

– Произнесите слово «мир» наоборот.

– Й-У-Х.

– Дам вам вторую попытку. М-И-Р.

Сексуально картавя, она произносит слово еще раз. Теперь понятно, как ее угораздило попасть на практику в одно из самых экспериментальных медицинских учреждений страны по лечению деменции.

– А-П-О-Ж, – по буквам отвечает Карл, да еще с таким придыханием, что у юной докторицы взлетает со лба белокурая прядь волос.

– Отлично. А теперь, пожалуйста, возьмите в руку листок, согните его пополам и положите на пол.

Карл выполняет распоряжение.

– Превосходно! – Она поднимает с пола листок, вручает ему и мурлычет: – Теперь закройте глаза.

– Как тебе угодно, милая.

Он вытягивает губы в поцелуе. Доктор Эми не обращает на это никакого внимания.

– Возьмите у меня карандаш. Напишите на листке какое-нибудь предложение. Вот, можете взять мой планшет. Простите, я немного торможу – день только начался, а уже столько хлопот! – Она изображает усталый вздох. – Проще некуда: закройте глаза, возьмите карандаш, напишите предложение. – Уверена на сто процентов, что больным деменцией запрещено говорить «проще некуда».

– Что угодно могу написать? – хлопая ресницами, уточняет Карл.