Ловелл прекрасно знал, что в такой ситуации по протоколу полагается ответить: «О’кей, Дик». Поэтому он ответил: «О’кей, Дик». И даже добавил: «Буду рад».

Никакой радости он, конечно, не испытывал. Ловелл не хуже Бормана знал, что «Аполлон-9» всего лишь повторяет программу «Аполлона-8», только с крутым спуском с высокой орбиты в финале, в то время как «Аполлон-12» давал хороший шанс слетать на Луну. Теперь, уже имея на счету 14 дней кружения вокруг Земли на «Джемини-7», он получит еще 10 дней на «Аполлоне-9» – и похоже, что так и не покинет окрестностей планеты.

В новом задании ему не нравилось кое-что еще, и если обсудить это с Диком Слейтоном, то главный астронавт – опытный военный летчик – сумел бы его понять. До этого момента экипаж «Аполлона-9» состоял исключительно из офицеров Военно-воздушных сил: и Борман, и Коллинз, и новичок Билл Андерс носили «крылышки» ВВС. Слейтон тоже служил в ВВС. Ловелл же был из флотских.

Когда «Джемини-6» и «Джемини-7» исполняли совместное фанданго, увенчавшееся выставлением трогательной надписи «армейцы – слабаки» в иллюминаторе «Джемини-6», Борман был в меньшинстве – один против троих. Теперь в меньшинстве предстояло быть Ловеллу. На работу астронавтов это не очень бы повлияло, но полная сплоченность экипажа могла оказаться не совсем полной. Виги могут обедать с тори, а игроки «Ред Сокс» выпивать с «Янкиз», но любой предпочтет компанию своих.

Впрочем, Ловелл понимал, что новое задание имеет и свои плюсы. Лететь раньше всегда лучше, чем лететь позже, и, пока программа «Аполлон» забирается далеко во второй десяток номеров («Аполлон-13», «Аполлон-14», «Аполлон-15»), слетать на Луну Ловелл еще успеет. И он определенно не имел возражений против того, чтобы снова оказаться в одном корабле с Борманом, даже если для этого придется вернуться в кресло подчиненного после того, как Ловелл слетал на «Джемини-12» командиром экипажа. Что до Андерса – то новичок Ловеллу нравился.

В итоге Ловелл решил воспользоваться случаем и получить от «Аполлона-9» максимальную отдачу, как и в полете на «Джемини-7». Обычное дело: получаешь летное задание в морской авиации или в НАСА – и за работу.

* * *

Билл Андерс, которому летом 1968 г. было почти 35 лет, самым буквальным образом родился в армии. Его отец, лейтенант ВМС, служил в Гонконге и во время рождения сына жил в общежитии для семейных офицеров. Как и Ловелл, Андерс окончил Военно-морскую академию, однако потом ушел в ВВС заслужить «крылышки» – Ловелл, с его верностью Аннаполису, такого решения не понимал.

Как и Борман, Андерс попал в НАСА через посредство Чака Йегера. И как Борман, Билл расстался с Йегером не в лучших отношениях. В 1959 г. молодой летчик-истребитель подал рапорт о переводе на авиабазу Эдвардс для обучения на летчика-испытателя, но Йегер ему отказал.

– Мы сейчас принимаем только тех, у кого есть инженерное образование, – отрезал он и указал Андерсу на выход.

Билл, не терпящий отказов, немедленно поступил в Технологический институт ВВС на авиабазе Райт-Паттерсон в Огайо. После трех лет упорного и успешного учения, с дипломом в руках, он вернулся на базу Эдвардс и вновь явился к Йегеру.

– Требования изменились, – заявил тот. – Инженерный диплом не ценится теперь так высоко, как налет.

Налетать нужное количество часов – это, разумеется, совсем не то, чего мог достичь Андерс за три года сидения в аудиториях.

Впрочем, Йегер согласился рассмотреть кандидатуру слишком образованного пилота, и Андерс затаил надежду в конце концов быть зачисленным. Пока же он вернулся в Нью-Мексико, где работал в Центре специальных вооружений ВВС США. Вскоре после этого, весной 1963 г., сидя за рулем своего «фольксвагена» по дороге через пустыню недалеко от Альбукерке, Андерс услышал по радио, что НАСА объявило третий набор астронавтов, на этот раз с измененными требованиями. От кандидатов с инженерным образованием уже не требовался опыт испытательных полетов. Билл затормозил на обочине и целых 15 минут ждал, пока повторят новость, – хотел убедиться, что не ослышался. И выяснилось, что все он услышал верно.

При первой же возможности Андерс заполнил необходимые анкеты и подал рапорт. Вскоре его пригласили на суровые отборочные испытания. К этому времени врачи, по сравнению с двумя первыми наборами, отточили опыт и изуверские навыки; к обычным испытаниям на выносливость и умственные способности добавились поведенческие игры и сложные психологические тесты.

Например, появился аппарат вроде пинбола, на котором кандидаты в астронавты должны были решать задачки на сообразительность и пространственное мышление. Само по себе это было непросто, да еще и приходилось заниматься десятком задач одновременно, так что нужно было почти непрерывно переключать рычаги или тумблеры и нажимать кнопки в ответ на мигание лампочек. Одни задачи были попроще, другие требовали полного внимания кандидата. Андерс быстро сориентировался: если тебя оценивают не только на точность, но и на скорость, то терять существенное время на сложные задачи невыгодно. Их надо решать наугад, а потом с пулеметной скоростью выполнять более легкие задания. Стратегия себя оправдала: тест он закончил лучше всех, обойдя ближайшего соперника на 150 %.

Примерно такую же тактику он применял и на письменных тестах, полагаясь на подход, который в колледже называли «теорией мычания»: Андерс с сокурсниками тогда выяснили, что преподаватели тоже скучают, как и все остальные, а проверять пространные ответы – занятие довольно унылое. Поэтому сейчас на большую часть вопросов Андерс ответил подробно и четко, а на несколько пунктов, требовавших времени и не обещавших много баллов, дал расплывчатую, но убедительную бессмыслицу, которую писать легко, а читать утомительно. Он подозревал, что приемная комиссия оценит их приемлемым баллом «удовлетворительно», зато остальные ответы удостоятся желанного «отлично». По мнению Андерса, он этим не нарушал никаких правил – наоборот, искусно их применял на практике, а это было главное.

Примененная им стратегия, видимо, сработала, поскольку 17 октября 1963 г., в день 30-летия Билла, ему позвонил Дик Слейтон и поздравил с приемом в отряд астронавтов. Андерс, несколько месяцев мечтавший о таком звонке, ответил ровно так, как много раз проговаривал в уме, – благодарно и уважительно.

Всего через два дня случился еще один звонок, о котором Андерс мечтал в предыдущие месяцы. На этот раз звонил Йегер с новостью, которую старый полковник считал для Билла крайне неприятной:

– Сожалею, Андерс. Вы прекрасный кандидат, но для школы летчиков-испытателей не годитесь.

Андерс, при всей дерзости своих 30 лет, отлично знал, какой ответ в такой ситуации лучше давать, а какой нет. И выбрал неполитичный ход.

– Ну что ж, полковник, – сказал он. – Спасибо за звонок, но я уже получил более заманчивое предложение.

Йегер спросил, что за предложение, Андерс ответил. Полковник, не терпящий дерзости, не стал терять время и немедленно пустил в ход все свое влияние: звонил, нажимал на нужные рычаги и всячески пытался добиться того, чтобы Андерса исключили из программы подготовки астронавтов. Успеха он не добился, однако слухи о кампании Йегера достигли Андерса и изрядно его напугали. Входило ли это в планы Йегера – неизвестно, но молодому пилоту пошло на пользу.