— Постой… Что-то здесь не склеивается… У клерка ключ будет не от той ячейки! Там же нужно два ключа.

— Может быть, второй ключ одинаковый для всех ячеек? Или когда клиент является забирать свои ценности, он показывает клерку ключ, и тот просто подбирает соответствующий… Не знаю, проверяй. В таком ограблении масса ненадежных элементов. Шансы на успех не так уж и велики. Например, служащий может быть профессионалом со стажем и запросто заподозрить неладное. Или обнаружится, что в компьютере «сожительствуют» два гражданина Маркоффа с похожими ячейками. Но! Гена, ты оцени, как изящно. Затрат никаких! Ну, почти никаких. Разве что Наташа в отеле отработала и за ячейку они заплатили. Так это разве затраты! А главное, Гена: риска никакого. Ты можешь себе представить, как элегантно: гоп-стоп с нулевым риском! Все их преступление состоит в том, что они сняли банковский сейф и положили туда пустой футляр. Ничего противозаконного. На это все имеют право. А что ключ подменили — так попробуй докажи, что это они, а не в банке что-то там напутали. Кстати, если ты их хочешь посадить, придется тебе подождать, когда они придут забирать копье. Чтобы с поличным. Да и то будет нелегко. Скажут хулиганы в сейф железяку подсунули, и все тут.

— Да уж, да уж… — потрясенный Полежаев собрал усы в охапку, что с ним случалось в моменты крайнего возбуждения. — Будет хуже, будет!

— Сергеевич, возможно, они эту комбинацию уже много раз проделывали. Особенно она хороша, когда речь идет о конфиденциальных бумагах или криминальном имуществе. В этом случае клиент вообще не захочет оповещать ментов. Ему останется лить горькие слезы перед пустым сейфом. Вот такие пироги.

— Да, ловко, ничего не скажешь. Обман зрения, так сказать. Ну и ты хорош… Думаю, так оно и есть. С меня пиво. И рыба. Девушка, можно нам еще по одной? Да что там пиво! Я вообще у тебя в неоплатном долгу.

Полежаев полез в карман и достал оттуда телефон.

— Алло? Кузнецов? Слушай, есть серьезное предположение, что копье наше застряло не в 0685, а в… постой, или наоборот…?

Полежаев покрутил в своей руке бумажку, Степан улыбнулся в пиво.

— Кузнецов, мы в какой ячейке-то ищем? Ну вот… а копье, значит, лежит, наоборот, в 0865. Спроси у экспертов, есть ли возможность ее открыть, чтобы не заблокировать. Ломать нельзя ни в коем случае. Иначе мы перцев наших с поличным не возьмем. Принято? Ну, тогда отбой. Ну что, Степа, вздрогнем?

После многочисленных вздрагиваний приятели встретили полночь в аду ночного клуба в том самом приподнятом состоянии духа, когда им стало решительно наплевать, как называется этот клуб, как они в него попали и сколько стоит коктейль зеленого цвета.

Перед Степаном вытанцовывала негритянка, азартно подныривая под невидимую перекладину. В сумерках танцпола Степану казалось, что он танцует с женщиной-невидимкой. Развернувшись к Степану спиной, она принялась бешено вращать задом — своим главным козырем.

Степан даже подзабыл о важности предстоящего момента, пока вдруг не встрепенулся, как будто в голове у него за минуту до звонка будильника включился будильник внутренний. Поднеся часы к самым глазам и не переставая подбрыкивать ногой не в такт музыке, он с трудом навел на циферблат резкость. Флуоресцентные стрелки показывали без двадцати полночь.

— Так, Гена, мы где? — заорал Степан, высмотрев в месиве танцующих Полежаева.

Тот лихо вытанцовывал, приклеившись к полной дамочке. Дамочка надменно кривила губки, делая вид, что усатый кавалер ее не касается, и смотрела как бы в сторону, хотя бюст был направлен прямо на Полежаева, как две боеголовки ближнего радиуса действия.

Усы будущего подполковника меняли цвет вместе с огнями дискотеки, майка с дерзкой надписью «Ужгород 94» намокла под мышками. Полежаев был в отличной форме.

— Мы где, Гена? — дернул его Степан за руку.

— На танцах! — пискнул Полежаев в ответ.

Чтобы поддержать слабый голосок усатого танцора, диджей юлознул пластинкой, переходя к следующей композиции.

— А я думал, в кино.

— Что?

— Видеокамера, говорю, где? Ка! ме! ра!

— В машине! В ма! ши! не!

— Ну, так пойдем! Пой! дем!

— Куда? Мне и здесь хорошо! Хо! ро…

Степан грубо схватил непослушного Усача и потащил к выходу. Полежаев лишь успел помахать партнерше по танцу рукой. Та передернулась и повернула голову в другую сторону, как будто все, что здесь происходит, ее не касалось и не касается.

— Мы же договорились, Сергеевич. — Друзья были на выходе. — Я сейчас буду исчезать с лица земли.

— Да никуда ты не исчезнешь, Степан! Дурь это все собачья, ты меня извини. Очнись! Обломал мне весь кайф. Она уже была согласна.

После вакханалии клуба на улице дышалось великолепно. Обыденное восприятие реальности медленно, но верно заняло свое место, сфокусировавшись на привычных вещах. Тишина темного сквера казалась первозданной, свежесть остывающей зелени радовала нос, подсвеченное городскими огнями небо было до такой степени хорошо, что то, что осталось там, внизу, сразу начало казаться нереальностью, назойливым адом, сгинувшим в прошлое безвозвратно.

Друзья забрались в «Пассат» Степана.

— Может, такси возьмем? — разом протрезвел Полежаев, с намеком на состояние приятеля.

— Да ладно… Покажешь свои корки, если что. Как-нибудь доедем. У меня есть идея, если уж, как ты говоришь, я тебе кайф обломал. Поехали к Вилене!

— К к…ому? — икнул пассажир.

— Да к соседке моей пухленькой, которая тебе нравится. Там у нее и догнаться есть чем, и покушать. Почти дома, все как-то спокойнее.

— А что, Степан, нахожу план интересным, б…удет хуже.

Степан завел мотор, и друзья покатили по проспекту.

— Ты не гони только, Степа.

— Да я еле ползу… Ты снимай давай, без десяти двенадцать. Зря, что ли, за новой батареей ходили.

— Степа, а это надо? Я тебя и так прекрасно вижу… Никуда ты не исчезнешь. Не дам я тебе никуда исчезнуть. Ты меня еще к Вилене должен доставить, да и вообще… Хочешь, за руку тебя возьму? А девяносто по городу — это все ж таки называется гнать.

— Снимай, тебе говорю. Я еще здесь?

— Вот ты докопался… — Полежаев включил камеру и навел объектив на Степана. — Не знаю, ты ли это, не ты ли? Сидит, блин, шумахер какой-то за рулем, не гони, говорю!

Полежаев перевел съемку на щиток управления. Взял крупным планом электронные часы на табло: без трех минут двенадцать. Дал обзорный кадр: мелькающие за окном припаркованные машины, неподвижные то ли столбы в наклейках, то ли голосующие проститутки, вновь перевел на водителя. Степан с напряжением смотрел вперед на дорогу. Полежаев показал зеркало заднего вида. Зум резко приблизил глаза приятеля. Редкие встречные машины ослепляли их на мгновение, и глаза Степана щурились.