тяжелее: гражданская война, восстановление страны, враждебный элемент, много чего ещё, и ведь справились. А «Поиском» вообще-то я занимаюсь мало, на то у нас есть Главный Редактор и Исполнительный Директор.

— Есть идея перевести «Поиск» в Москву, — сказал Тяжельников.

— Интересная идея, — согласился я.

— Разумеется, мы оставим редакцию в прежнем составе, почти, — продолжил Тяжельников.

— Почти?

— Вы же понимаете, Москва — не Чернозёмск. Нужно будет расширить штаты, и вообще…

— Интересная идея, — повторил я. — Но думаю, что она, как бы сказать… преждевременна.

— Может быть, может быть, — легко согласился Тяжельников. — И, раз уж о «Поиске»… Мы думаем, — он налёг на «мы», — что «Поиск — Европу» лучше организовать в социалистической стране. В Германской Демократической Республике. Тут и поддержка возможна, и гораздо проще с поездками, и вообще это будет правильно.

— Вам виднее, — ответил я.

— Вы согласны? — оживился Тяжельников.

— Интересная идея, — сказал я в третий раз.

— Вы планировали на журнал потратить свои гонорары, не так ли?

— Да, и гонорары, и уже имеющиеся накопления в валюте, а что?

— Нужно знать, каковы наши валютные резервы.

— Наши?

— Немецкого «Поиска».

— Это не ко мне. Немецкий «Поиск» — он и есть немецкий. Пусть его финансирует правительство Германской Демократической Республики. Если сочтет нужным.

— Но вы ведь собирались…

— Я, Евгений Михайлович, собираюсь издавать «Поиск — Европа» в Австрии. Весь смысл идеи в том, что это не государственное издание, а частное, для свободного распространения, вне международных соглашений. Издаю я его на свой страх и риск. На собственные деньги — это важно. Обговорил идею с товарищами Андроповым, Брежневым и Косыгиным. И другими компетентными лицами. Получил одобрение. И ценные советы, да. Я зарегистрировал журнал. Зарегистрировал товарный знак. Собрал редакцию из австрийских товарищей. С приглашением немецких. В том числе и из Германской Демократической Республики. Мы разработали деловой план. Подготовили пилотный номер, он поступит в продажу через четыре дня. И потому к журналу в Германии отношения я не имею никакого.

Тяжельников дал задний ход: Андропов, Брежнев и Косыгин — это не анонимное «мы».

— Нет, это ведь только предложение… проект…

— Интересный проект, — согласился я. — Вы его развивайте, развивайте. Здоровое соревнование — залог развития.

Вот так. И этот туда же. До чего люди до чужой валюты жадные! Ага, сейчас, сейчас… Насчет договоренности с руководством я преувеличил. Немного. Брежнев дал для «Поиска — Европы» свои новые воспоминания, Лиса и Пантера олитературивали их летом, и получилось очень неплохо, Косыгин разрешил мне использовать «Поиск» в названии австрийского издания, а Андропов ничего не сказал. Но ничего — это ведь не запрет, а не запрет — это ведь согласие?

Третий визит — к генерал-майору Тритьякову. Кабинет классический, мебель прочная, морёный дуб, никакого ультрамодерна. Портреты Андропова и Брежнева на одной стене, Маркса и Ленина на другой. Переглядываются, да.

— Я вот зачем вас пригласил, Михаил, — перешел Тритьяков сразу к делу. — Вы собирались в Ливию, не так ли?

— Собираюсь, Евгений Михайлович. Нужно отдохнуть, август был напряженным.

— Разумеется, разумеется. В отношении вас, Михаил, никаких возражений нет. Вы орденоносец, вы человек известный, выездная виза у вас сейчас постоянная?

— Постоянная.

— Но вы ведь не один едете?

— Не один. Одному какой отдых, суета и томление духа только. Беру с собой Ольгу Стельбову, Надежду Бочарову, и, конечно, детей, Мириам и Фатиму.

— Вот тут сложности. Девушки пусть летят, раз такое дело, а вот детей до года врачи за границу отпускать не рекомендуют категорически. Африка, инфекции всякие, климат — детям это вредно. Но ведь у вас есть на кого оставить девочек?

— Не в этом дело. Я хотел девочек на море свозить, солнце, фрукты прямо с дерева, и вообще.

— Не в этот раз, — в голосе Тритьякова послышался металл. Не золото, не серебро. Железо. Или даже свинец.

— Не в этот, так не в этот. Тогда и я не поеду. Мы и у нас прекрасно отдохнем. В Крыму в сентябре тоже неплохо.

— Вот-вот. Может, с путёвками помочь?

— Спасибо, Евгений Михайлович, у моих друзей на побережье большой дом, места всем хватит.

— Тогда хорошо. Да, а как у вас с учебой?

— Наш курс весь сентябрь будет на сельхозработах. Шесть лет учимся — и все шесть лет бьёмся за урожай. Учеба начнется с середины октября. Успеем отдохнуть. К тому же у меня индивидуальный график. Никаких проблем.

— Это хорошо, что никаких проблем, — убрал металл Тритьяков.

Да что они сегодня, сговорились все? Если отмести частности, получается что? Получается, что подталкивают меня в сторону границы. Мол, оставайся, Чижик, в Штатах, будешь миллионером. А тут и деньги отберут, и с «Поиском» обещают проблемы, и с загранпоездками перспективы смутные. «Сейчас постоянная» — значит, потом может стать непостоянной, не так ли?

Старая гвардия — Андропов, Брежнев, Косыгин — потихоньку двигаются к финишу. В силу естественных причин в том числе. На смену идёт гвардия молодая. Голодная. Сильная. Активная. Чижик — так, пробная косточка. Нельзя ли погрызть, или хотя бы подобраться к ней? Как среагирует старичьё?

Ну, посмотрим, посмотрим.

Чижик и сам летать умеет.

Интермедия

27 сентября 1977 года

Summertime

Пели мы на казацкий манер, и выходило неплохо. Хорошо выходило:

Summertime and the livin’ is easy,

Fish are jumpin’, and the cotton is high.

Oh your daddy’s rich, and your ma is good lookin’,

So hush, little baby, don’ yo’ cry.

Литл бэби, в количестве двух, засыпали на первой же минуте, но мы только начинали распевку. Отчего бы и не попеть? Огромная африканская луна висит над морем, легкий бриз замер в точке равновесия, неподалеку потрескивал костерок, больше для красоты и создания настроения. Мечта!

Мы отдыхали, запасались энергией пустыни и моря. Сочетание для России странное, а для Ливии — обыкновенное дело.

В море, в миле от берега, корвет «Революция» охраняет наш покой. Ну, не специально наш, но резиденция Каддафи — это вам не пляж на берегу Реки. Где-то по периметру поселка ходят патрули, так, на всякий случай, вдруг коварные враги приползут из пустыни.

Не приползут. Чувствовали мы себя так, как только могут чувствовать себя личные гости Муаммара Каддафи. Сыр в масле, и не в простом масле, а вологодском. Это вам не профсоюзный санаторий.

Мы перешли к черному ворону, что вьется над головой. Ничего, повьётся, да и улетит ни с чем.

Мы только-только собирались в Крым, как тут прибежали фельдъегеря, не сорок тысяч, а только двое, с просьбой — или приказом? — срочно позвонить Муаммару и сказать, что мы