— Ваше сиятельство, могу предположить: вы заботитесь о безопасности Венеции и не выносите мысли о том, что возвращение этого хлыща Казановы может создать беспокойство…

— К черту беспокойство! Общая картина, Дзаго! От тебя ускользает общая картина, высший смысл, перспектива! Неужели ты до сих пор ничего не сообразил? Ты в самом деле не понимаешь, зачем я убеждал Совет в том, что Казанову надо остановить? Почему я намеренно подчеркнул, что зигот полоумный соблазнитель дружен с Мочениго, Дандоло и Барбаро? Да потому что, если у меня получится отправить его в Пьомби за колдовство и убийство, я не просто избавлюсь от самой надоедливой заботы, что свалилась на Венецию за последний год, но и смогу доказать, что те, кто сегодня являются его друзьями, завтра могут стать врагами Светлейшей республики. Не случайно же они поддерживали и оберегали отъявленного преступника! И что это значит?

Глаза Дзаго гневно сверкнули. Инквизитор перебил его уже во второй раз, а он ненавидел, когда ему не дают закончить фразу. Да и град вопросов, на которые у него не было ответа, сводил Дзаго с ума. Он не выносил, когда с ним обходятся как с идиотом, а именно это сейчас делал Пьетро Гардзони: уставился на своего помощника, словно тот был глуп как пробка. Дзаго быстро взял себя в руки, потому что отлично знал, какую ярость у инквизитора может вызвать малейшее подозрение в том, что кто-то из подчиненных не проявляет к нему должного уважения. Он терпеливо кивнул и послушно ответил на вопрос, который столь эмоционально выкрикнул Гардзони:

— Это значит, что вы сможете выставить своих противников в дурном свете. И их положение в Совете станет менее значимым.

— Именно так, Дзаго, именно так. И чем оглушительнее будет наша победа, тем сильнее поплатятся те, кто сегодня потакает еретику и убийце, пусть даже просто тем, что позволяет ему слоняться по Венеции и заниматься чем вздумается. Я получу голоса, которые мне нужны, а учитывая состояние дожа… Ну, не мне тебе объяснять, что может произойти.

Вот, оказывается, в чем состоит общая картина и высший смысл: Гардзони метит на кресло дожа. Теперь все понятно. Его совершенно не волнует, что Казанова — бунтарь и нарушитель общественного порядка, Гардзони намерен использовать его арест, чтобы ослабить влияние своих врагов и укрепить союз с теми, кто признает его истинным борцом за нравственность и справедливость. Но если Казанову не получится обвинить в убийстве, колдовстве, ереси или чем угодно другом, то и приговор ему вынести нельзя. А без приговора его никак не отправить за решетку. И у Гардзони не появится никакого повода, чтобы оболгать и опозорить друзей Казановы, объявив себя защитником Венецианской республики. Значит, ставки в этой игре двойные — в соответствии с тяжестью последствий в случае проигрыша. Да, это меняет дело.

Дзаго задумчиво поднял бровь: кажется, в тумане неизвестности забрезжил слабый свет. Возможно, решение существует. Боже правый! Да как же раньше он до этого не додумался.

— Ваша светлость, понимаю вашу обеспокоенность. Однако могу вас уверить, что еще не все потеряно.

Гардзони выжидательно посмотрел на своего злого гения.

— Внимательно тебя слушаю, — сказал он. — Но если ты хочешь предложить припереть к стенке его друга и защитника Маттео Брагадина, который наверняка что-то знает, к сожалению, я пока не могу этого сделать. Боюсь, я не настолько влиятелен, чтобы арестовать венецианского сенатора на основании простого подозрения.

— Нет, я не это имел в виду. Что получается: вам нужны доказательства, чтобы приговорить Казанову и, соответственно, ослабить положение его друзей.

Инквизитор молча кивнул. Дзаго продолжил объяснения, все больше воодушевляясь с каждой секундой.

— Так вот, я только сейчас заметил, что допрашивая возможных свидетелей, мы — или, точнее говоря, я — совершенно зря упустили из виду человека, который легко может стать решением всех наших проблем.

— Кого же?

— Камеристку графини! Черт побери, она же должна знать, где прячется Казанова и зачем видится с ее хозяйкой. Я допрошу ее и постараюсь так или иначе вытащить из нее все нужные нам сведения. Уверен, что-нибудь полезное мы от нее узнаем.

В глазах Пьетро Гардзони загорелся злорадный огонек. Он снова кивнул: идея Дзаго просто отличная.

— Превосходно, ты совершенно прав. Будем действовать в этом направлении. А теперь иди, — подытожил Черный инквизитор. — Каждая минута промедления отдаляет нашу победу. Нужно добиться результатов как можно скорее!

— Конечно, ваша светлость. В таком случае, с вашего позволения…

Не желая больше тратить время, Дзаго проворно покинул кабинет.

Как только помощник удалился, инквизитор поднялся и стал мерить шагами комнату. На самом деле в разговоре с Дзаго он умолчал об очень важной части своего плана. Гардзони не мог позволить себе полную откровенность даже наедине с самым верным помощником: как бы тот ни был ему предан, к некоторым деталям он вряд ли отнесся бы с пониманием. Да никто к ним, наверное, не отнесся бы с пониманием, но что поделать, другого выхода у инквизитора не было. Род Гардзони, конечно, знатный и влиятельный, но… недостаточно. Не настолько, чтобы позволить ему осуществить свою давнюю мечту стать дожем. Вот почему нужно вмешательство извне — кто-то или что-то, способное изменить расстановку сил. И история с Казановой — это лишь первый шаг на пути к осуществлению задуманного.

Конечно, Венеция — восьмое чудо света, но этот город истощен, измучен, выжат до капли безумием и беспределом, которые длятся уже целое столетие. Он стал жертвой бесконечного мрачного карнавала, нарядившего «королеву морей» в вульгарный наряд куртизанки. Гардзони не мог выносить эту пародию на республику, которая погрязла в бессмысленной суете и в любой момент может навсегда пойти на дно. Уже давно ему не давала покоя мысль о том, что, пока еще не поздно, надо что-то делать — для себя самого и для родного города. Конечно, ему пришлось пойти на компромисс, который многие, вне всяких сомнений, нарекли бы «изменой», но на самом деле это лишь ускоряло и без того неизбежный процесс, который положит конец упадку и разложению. Куда достойнее погаснуть раз и навсегда, чем продолжать тлеть, постепенно слабея и превращаясь в бледную тень.

Следующим шагом на пути к цели станет установление отношений с той, кто, как выяснилось, является его верным соратником и другом. Только сегодня утром Гардзони получил письмо от императрицы Марии Терезии, подтвердившее то, о чем он и так подозревал: графиня Маргарет фон Штайнберг служит тем же людям, что и