— Ух ты! — воскликнул третий, который успел присоединиться к своим друзьям-уродцам, что зажали меня в угол. — Огнецы мне ещё не отсасывали. Чур я первый солью в этот симпатичный ротик!

— Разве что в труп, — предупредила я и сжала кулаки, собираясь драться до последнего. Но ни мои слова, ни воинственный вид не вызвали в подлецах ни капли сомнения. Раззадорили разве что.

И вправду бы после этого всего не сдохнуть. Страшно подумать, как сильно будет переживать Бро, если это случится… А уж как это отразится на малышах…

Додумать мысль до конца я не успела, потому что от оставленного без присмотра входа в «туалетный» коридор, раздалось лёгкое покашливание, а вслед за ним злобное шипение:

— Я с-смотрю, кому-то продление-с виз-зы-с совсем не нужно.

Уроды шарахнулись от меня, как от огня, распластавшись по противоположной стене, а я из-за слёз облегчения, что крайне несвоевременно накатились на глаза, даже рассмотреть спасителя не смогла.

— Эй, да мы пошутили просто, братан! — неуверенно хохотнув попытался заверить моего спасителя первый урод. Тот, что, если я правильно поняла, был вонючкой-инкубом.

— Крошка сама нас сюда позвала.

— С-сама? — вот это слово было произнесено так, что я от ужаса едва в обморок не грохнулась. Хотя, как по мне, пугаться нужно было тогда, когда трое идиотов угрожали мне изнасилованием.

— Братан…

— Заткнис-сь, Арон. Или я к десяти годам депортации прибавлю ещё десять.

— Да за что?! Из-за какой-то дырки родную кровь?

— Или двадцать. Для всех.

Несостоявшиеся насильники загомонили все разом, возмущаясь, уговаривая, ссылаясь на то, что и сделать-то ничего ещё не успели (ещё!!), а я смотрела на то, как неспешно приближается ко мне тёмная фигура моего спасителя, и, к своему ужасу, узнавала его. По походке, по голосу, по манере наклонять голову вперёд, когда злится.

Божечки, ну почему на весь Славой нашёлся только один благородный рыцарь? Да и тот не то чтоб очень сильно…

Дюк подошёл к нам, прошил меня внимательным злым взглядом. Вид у него при этом был неважный. Болезненный и изнурённый. То ли на нём пахали, целую неделю используя как тягловую силу, то ли он страдал от приступа затяжной бессонницы.

Совсем как я.

Моргнув, Элар отвернулся к злодеям.

— Руку дай, — прорычал с такой яростью, что я с перепугу протянула ему правую ладонь и только потом сообразила, что обращается мужчина не ко мне.

— Эл… — Тот, кого все называли Араном, попятился и растерянно тряхнул золотыми кудрями. — Ты ведь это не серьёзно.

— Я похож на шутника? — Божечки, мне на него даже страшно смотреть было, честное слово, если бы он хоть раз вот так вот рыкнул на меня, я бы либо уписалась со страху, либо подписала всё, что от меня требуют, не читая.

— Дай мне свою руку, — потребовал отывисто.

Арон сглотнул и обиженно посмотрел на меня.

— Скажи хоть ты ему, крошка, что мы ничего же не…

— Не с-сметь! — зашипел Элар и легко задвинул меня к себе за спину. — С-смотреть не сметь! Раз-сговаривать — нет! Убью-с-с…

Страх господний! Во что я вляпалась? Сходила пописать, называется… Я и раньше-то общественные туалеты не особо уважала, а после этого — вообще ни ногой!

Из-за спины злюка (Не забыть бы, что злить его ни в коем случае нельзя! Самой не забыть и Бро предупредить, а то ещё нарвётся, упаси Боже!) я ничего не видела, но по тому, что больше никто не рычал и не грозился смертоубийствами, догадалась, что требуемое Элар получил…

Шаги, шорох одежды, зловещий шёпот, посылающий проклятия на мою голову.

— Из-за девки ты отлучаешь брата от Камня? На двадцать лет из-за дырки, которую я даже попробовать не успел!?.. — Мне даже обидно стало, потому что преступление совершили — ну, или хотели совершить — они, а виновата при этом я. — Правильно говорят, что тебе давно Камень на мозг давит… Посмотрим, что на этот счёт скажут старшие.

— Послушаем, что скажут, — спокойным голосом, как будто вообще ничего не случилось, произнёс Элар. — А теперь убирайтесь. Три часа на то, чтобы собраться и попрощаться с родственниками и друзьями, у вас есть, а после запрет на нахождение в Славое вступит в силу. И нет, Арон, ты мне не брат. Седьмая вода на киселе, я даже не уверен, что мы вообще родня. А даже если и родня. Закон один для всех — и ты обязан ему подчиняться. Вы все обязаны. И радуйтесь, что остров не тряхнуло. Только землетрясения нам сегодня не хватало, когда из трезвых во всём Славое лишь младенцы да мертвецы!

Взял короткую паузу, давая возможность преступникам прочувствовать весь ужас своего проступка, но что-то я сомневаюсь, что таких подлецов можно словом перевоспитать. Разве что тем, которое написано на широкой полоске натуральной кожи, например Levis или, допустим, Calvin Klein. И по жопе, по жопе! Да от души!

Хотя вообще я по жизни не злая и против физического насилия.

— А теперь проваливайте с глаз моих.

Я услышала злые шаги, ругательства, возмущённый писк цензуры и только в этот момент, пожалуй, поняла, какой участи смогла избежать. От осознания, от ужаса, от облегчения внутри меня что-то лопнуло, странно булькнуло, ноги подкосились, я съехала по стене на пол и дико, с подвываниями, то ли заплакала, то ли засмеялась.

Не могу с уверенностью сказать, в чём именно я нуждалась в тот момент. Может, чтобы меня пожалели. Может, чтобы оставили в покое. Но точно знаю одно, мне не хотелось, чтобы меня хватали, трясли и орали злющим шёпотом, от которого кровь стынет в жилах:

— Дура безмозглая! Ты чем думала вообще? Есть тут чем думать вообще? — Элар дёрнул меня за волосы, оттягивая мою голову назад. — Какого дохлого орфа* ты попёрлась под сцену одна? Сюда же только шлюхи ходят по одиночке! У нормальных женщин хватает мозгов попросить партнёра, чтобы проводил.

Злюковская цензура отчаянно семафорила, но злюка это не тревожило. Я поморщилась от боли в затылке — всё-таки в том, что тебя дёргают за волосы, приятного мало, и пролепетала:

— У меня…

— Ах, да! — Элара знатно перекосило. — Я забыл. Партнёра у тебя нет… Или есть уже? Вон этот хлыщ возле вас отирается, никак решить не может, с которой начать.

— Мир не х…

— Хочет! — рявкнул дюк и, к счастью, отпустил мои волосы, но, к сожалению, схватил за плечи и основательно тряхнул. — Хочет! Смотрит, как… как…

— Да он не на меня, он только на… — вновь попыталась оправдаться я, страшно злясь из-за того, что вообще приходится это делать. С какого такого перепугу я вообще перед дюком оправдываюсь? Но договорить он мне не позволил. Впился пальцами в плечи, потянул вверх, сближая наши лица, будто проще было меня заставить встать на цыпочки, чем самому согнуться.

— А танцевала ты с ним зачем?