домой позвонит, а там трубку никто не берёт. Он ночью позвонит — и опять тишина. Тогда он среди ночи меня разбудит и начнёт мозг выедать. А я ему бац! — и такую новость, и на Егорыча сошлюсь, что всё — правда. Так. Дальше, — там попыхтели в трубку и почесали макушку, громко почесали. — Ровно через неделю Егорыч тебя заберёт и представит перед мои очи. Поговорим и посмотрим, на пользу ли тебе парное молоко. Ну и книги с пометками вернёшь. Ладно, раз обещал тебе больничный, то одну книгу. Спи, питайся, на доярок заглядывайся.

А через два часа Левин уже осматривал апартаменты. Не люкс. Телефона нет. Холодильника нет. Кондиционера нет. А — вентилятор настольный очень громкий есть. Душевой кабины нет. И даже ванной нет. Есть умывальня. Закуток в одной из комнат с раковиной. Зато в ней холодная вкусная вода. С коврами длинноворсными ещё беда. Полы деревянные крашеные, и только перед кроватью, на армейскую похожей, лежит небольшая ковровая дорожка из синтетики. Дверца у шкафа скрипит. Владимир Ильич эти скрипы не переносил. Прямо передёргивало его от них. В прошлой жизни чуть где что у него в квартире или подъезде заскрипит, так он сразу с маслёнкой рядом.

— Располагайся, — свалил на кровать Рыжов его чемодан. — Обед с двенадцати до двух. Ужин с пяти до семи. Талоны будут у Зины. Обидишь — убью. Ребята в секции занимаются с четырёх до шести. Ага, значит, ужин у тебя с шести до семи. Я Клавдию предупрежу. Она фельдшеру позвонит, проконсультируется, чего тебе нельзя. Да, Костя, ты по фотографиям и лекции что решил?

— Фотографии отнёс в ателье. Будут готовы через неделю, а лекцию без них, наверное, не стоит проводить.

— Точно. Всё, побежал, скоро планёрка. Вечером позвоню, телефон в холле. У Дуси.

Событие сорок пятое

Под всякой бездной раскрывается другая, ещё более глубокая.

Закон бесконечного падения Эмерсона

Приключения, они на то и приключения, чтобы приключались. Не притягивал их Владимир Ильич. Сами напросились. И ведь ничего не предвещало беду. Случились они на второй день его проживания на просторах колхоза «Завет Ильича». Утром Костик сходил в спорткомплекс и позанимался с гантелями. Большего пока ничего себе позволить не мог, любое другое упражнение автоматически подключает мышцы пресса, а он располосован. Нашлёпка на нем марлевая, и она розовеет ещё.

Только гантели и остаются. Позанимался с гантелями, сходил в душ при спорткомплексе, потом на завтрак в столовую колхозную. Объедение. Давали творожную запеканку под настоящим мёдом. Творог свой — домашний, мёд свой — из пчёл добытый, а не из сахара сконструированный. И всё это под свежайшее, утренней дойки, молоко.

Эх, были столовые в русских селеньях. И женщины тоже. Потом до обеда Костик занимался вычиткой книги. Писатель из того аргентинца или боливийца, или вообще гондурасца, как из метлы Бабы Яги Ту-144. И переводчик попался ему под стать. Костик плевался. Левин охреневал. Лучше бы напечатали Гарсию Маркеса. Или он ещё не написал? Нужно будет у Седых спросить и предложить напечатать наоборот — на русском, сделал Владимир Ильич себе зарубку на память. Потом обед был. Но Левин себя в руки железной хваткой взял и ограничился большой тарелкой борща с громадной поварёшкой сметаны. Борщ ещё был сдобрен улыбкой Зины и подсолен слезами её матери. Тётя Клава обрыдалась, когда Костик сказал, что ему сегодня только борщ.

— Да ты худющий, тебя кормить и кормить. Брось дурить. Зин, скажи ему.

Дочь косу расправила на троечке и кивнула, ямочки на щёчках продемонстрировав. Такой уговорить — раз плюнуть.

— Дядя Коля сказал, что он ребят тренировать по самбо будет, может, должен быть тощим?

Ух, ты, а Левин ещё соли в борщ ожидал.

— Уйдите оба с глаз моих. Зинка, дома выпорю.

И этот килограмм сметаны в тарелку бухнула.

После обеда Владимир Ильич сначала прогулялся до фельдшерского пункта, где ему и укол поставили не больно, и перевязку очень аккуратно сделали, и даже выдали батончик гематогена и десять большущих таблеток аскорбиновой кислоты.

— По одной в день.

Женщине было под полтинник, и она большую часть дня, видимо, сидела одна и скучала, потому что вывалила на Костика весь ворох деревенских новостей и вызнала у него всё про Боливию. Даже того, чего пациент и не знал.

Потом была тренировка в секции самбо. Левин понял, что тренер из Снегирёва Ивана Николаевича, как из… пуля. Только кричать и ругать пацанов мог, а сам был ну очень среднего уровня борцом. Владимир Ильич понаблюдал, как сам наставник отрабатывает приёмы с пацаном лет шестнадцати. Какая-то коряга, похожая на плечо с колена, хреновая передняя подножка. И совсем уж корявый бросок через себя с упором стопы в живот. Нет, с таким набором приёмов пробиться дальше облсовета даже по «Урожаю» не просто. Критиковать тренера Владимир Ильич не стал. Зачем? Не стреляйте в пианиста, он играет как умеет. Молодец парень, не водку пьянствует, а детей за копейки учит и себя в форме поддерживает.

Всё же один совет Левин тренеру дал:

— Нужно один день, несмотря на все возражения пацанов, делать днём ОФП. Подтягивание, отжимание, с гантелями и штангой работа. В данном случае просто гриф, но обязательно. Техника техникой, а сила в борьбе играет решающую роль. А ещё нужно один день в футбол играть с другими ребятами. У вас же есть секция футбола? Вот с ними и надо. Пусть те выигрывают. Здесь главное — не победа. Нужно воспитать в ребятах командный дух. Они должны стать не секцией, а командой, в которой каждый человек будет поддерживать каждого.

После тренировки, где Левин не забывал и гантели тягать, он сполоснулся, обмотав пузу куском полиэтилена, под душем и пошёл в столовую. Тётя Клавдия приготовила для Костика отдельный ужин. Н-да. Поварих злить нельзя. Это была свежая капуста, нашинкованная с морковкой, и сдобренная слегка уксусом и солью. А, ну и маслицем подсолнечным окроплённая.

— Фельдшер сказала, что тебе капусту надо, — и подвинула тазик.

В прямом смысле. И огромную краюху хлеба с маслом.

Левин бы вместо тазика капусты с удовольствием тазик пельменей съел. Вроде и не сильно нагружался на тренировке, а аппетит нагулял.

Выйдя из столовой, Владимир Ильич постоял, раздумывая, чем бы заняться. И занятие сразу само его нашло. Из задней двери столовой с двумя большими сумками в руках вышла Зина. Сумки были огромные и тяжёлые.

Так-то сам инвалид, но смотреть, как пусть и не хрупкая девушка, сгибаясь под тяжестью ноши, семенящей походкой запинается о неровности дороги, старый тренер позволить себе не мог.

— Зин, тебе помочь? — Левин перегородил ей дорогу.

— Ты же больной.

— Мы потихоньку.

— Держи тогда одну ручку. Вторую сумку я сама понесу, а эту вместе.

Так и шли. Н-да, пузо побаливало. Но дать заднюю было нельзя, и, стиснув зубы, Владимир Ильич тащил ношу. Чтобы хоть как-то скрасить дорогу, рассказал Левин девушке пару не сильно матершинных анекдотов. Смех был заразительный у голубоглазки. И громкий — на всю улицу.

К счастью, идти пришлось недалеко. Дом у тёти Клавы был большой, обложенный белым кирпичом и под железной крашеной в зелёный цвет крышей.

— Это бычкам и свиньям, — пояснила, кивнув на сумки, Зина. Спасибо за помощь. Вон, слышишь, как ждут.

И правда — мычали там коровы или быки, хрюкали свиньи, орали петухи, кудахтали куры, гоготали гуси и даже кошка тёрлась о забор и мяукала угрожающе.

— Прямо Pink Floyd «Animals», — хмыкнул Костик.

Но девушка уже зашла в калитку и не услышала.

Услышали другие.

Событие сорок шестое

Принцип Байфилда

Вероятность того, что молодой человек встретит привлекательную девушку, увеличивается в геометрической прогрессии, если он уже в компании:

1) другой девушки;

2) жены;

3) более красивого и богатого друга мужского пола.

— Эй, москвич, а ну иди сюда!

Метрах в двадцати от Костика на противоположной стороне улицы стояли два товарища. Они были в клёшах таких приличных — прямо как у волка в мультфильме — и нейлоновых цветастых рубахах.

Левин прямо-таки почувствовал приближающиеся неприятности. Нет, он трусом никогда не был. Трусливых самбистов или там дзюдоистов вообще, наверное, не бывает, не тот вид спорта. Это единоборство. Или ты, или тебя. И если боишься