— Жалко, неудачник.

— Мне тоже так жалко ее всегда, Дим. Она меня удручает постоянно.

— И меня.

Возле дальнего подъезда, как всегда, сверкал в ночи «Мерседес».

— И этот «Мерседес» такой, да, Дим?

— Ага.

— Не спешите, пацаны, — Гарник приобнял Ксению за плечи.

— А хотите, мы сейчас все побежим? — сказал я.

— Беги, если хочешь, — сказал Гарник. — Ты напился уже, Анвар, на самом деле.

— Напился, говорите? Я вам не позволю, знаете ли… Что это вы себе позволяете, знаете ли…

Я подошел к «Мерседесу» и изо всей силы пнул по колесу. Особенно громко в ночной тишине заверещала сигнализация. Я захохотал и побежал. Димка, Ксения, мелко и быстро перебирая ногами, тоже бежали за мной и смеялись. Гарник специально пошел еще медленнее, в развалку. Ну и черт с ним!

А потом мы услышали его дикие прыжки, и он с побелевшим лицом выскочил из темноты, не видя нас.

«Бежит, бля, смельчак!»

— Да ну вас на!.. Там какая-то братва выскочила с оружием, — сказал он, задыхаясь.

И мы все рванули.

— Стойте, — сказал Димка. — Вина купим.

Мы купили с ним по бутылке «Хванчкары».

— Анварка, — сказал он шепотом. — В этом киоске такая красивая девчонка работает, я так с ней познакомиться хочу… потом познакомлюсь, напомнишь мне, ладно?

— Ладно, Дим. В этом да? Надо запомнить. Второй от этого края, ага.

Дорога казалась особенно яркой, сиреневой. Ходили милиционеры, и от них полукругом ложились тени.

Пруд не был виден, только черный провал, а на середине вспыхивало несколько лунных чешуек. Я включил диктофон на полную громкость. Все равно тихо.

— Ксения, будешь пить?

— Нет, вы пейте, я потом.

Продавили внутрь пробки и пили с Димкой с горла из двух бутылок. Я увидел лодку, как будто зависшую в черном воздухе у берега.

— О, смотрите, здесь лодка! — крикнул я.

Она была на длинной цепи. Я залез в нее, сразу стала видна вода под луной. Лодка легковесно качалась на воде, выскальзывала из-под ног. Ксения сидела рядом с Гарником на берегу, а Димка грустно стоял в отдалении с бутылкой вина в руке. Я знал, что он страшно хочет веселиться, но смущается. Он всегда смущался.

— Димка!

— Ау!

— Ты! Ты молодец, Димка!

— Анвар, не ори, там милиция! — сказал Гарник. — Нас заберут на!

С Гарником всегда было неинтересно, я с разочарованием и отчуждением в душе чувствовал, что он не гибельный человек. Он никогда не пойдет на веселое хулиганство. Он интересен только в первый момент знакомства с девушкой, которую хочет трахнуть, все.

— …форс-мажорные обстоятельства… торгово-рекреационный комплекс… восемьсотписитилетие Москвы… — говорил он Ксении.

Я поставил диктофон на сиденье на носу лодки. Она так упруго приседала под моими ногами.

— Однако! Ой! Ребята, мне кажется, что я могу упасть. Прошу прощения, я сниму штаны, — снял джинсы, куртку и свалил на нос. Хотел снять трусы, но не стал из-за Ксении. Встал на сиденье на корме. — Милиция! — заорал я изо всех сил. — Милиция!

— Да ну тебя на, Анвар! — привстал Гарник.

— Милиция! — заорали мы вместе с Димкой.

Я знал, что Димка всегда недолюбливал Гарника.

Был слышен шум большого города, а здесь, у воды, затаенная тишина.

— Вот как раз поэтому они и не придут, Гарник… Ми-ли-ци-я-я! Помогите!

— Насилуют! — тонким голосом закричал Димка и смутился.

— Да ну вас на, пацаны!

— Блин, ребята, какие же вы не художественные. Бездн у вас нет, как говорил… О, ка-ляй-ка ма-ляйка, о, каляйка маляу… А я с Серафимычем встречался, да и с ним вместе набухался… Прощайте, друзья! — я раскинул руки и упал плашмя на воду. Ночная вода была неожиданно теплая, мягкая и странно не похожая на воду.

— А-а, так он с Суходоловым встретился, — услышал я Гарника. — Ты…

— Ребята, я понял, почему мы все вышли из воды! — отплевываясь, булькая и хохоча водой, сказал я.

Они все молчали.

— А что, имеет право этот бомж хоть раз в году искупаться в грязном пруду?! Я весь день сегодня мечтал искупаться! Да я все лето… Ничто не помешает нам быть счастливыми! Или вы скажете, помешает? Димка!

— Неудачник Энди, я с тобой! Шоу мает! Гоу он!

— Ну их на, Ксень, пошли, мне завтра вставать рано, я с итальянцами встречаюсь…

— Ну, еще немного посидим. Я не знала, что Анвар такой классный, правда же классный?.. Анвар, ты такой классный, вообще!

— О, ка-ляй-ка ма-ляйка, о, каляйка маляу… — пел я, раскинув руки, и как будто выкрикивал смех из самой глубины груди.

Вспомнил и с наслаждением отпил еще из бутылки. И снова танцевал на корме. Курил, орал и танцевал, и будто бы нечаянно, с наслаждением падал в эту материнскую воду.

— Ребята, я теперь понял, почему люди всегда селились возле рек и водоемов!

Потом услышал крики и смех на улице.

— Ребята! Идите к нам! — заорал я с лодки.

Они не слышали.

— Позови, позови их, Анвар! — просила Ксения. — Или ты боишься?

— Кто? Я боюсь?!

Я выбрался на берег и бежал по холодной тропинке, подтягивая трусы и гулко топоча пятками. Я орал им, но они меня не слышали, как будто мы были в прекрасных, но разных мирах. Просто они сами по себе тоже орали.

— Ребята! Ребята… эх, ребята — вы не моряки… Прощайте навсегда!

И я снова громко звал милицию. Потом забрался в лодку и с наслаждением вошел спиной и затылком в эту женственную воду пруда.

— Вова! Вова! — услышали мы крики с той стороны пруда. — Где ты?!

Потом в воде появились машущие руки и голова. Подплыл парень и уцепился за лодку.

— Ты Вову не видел? — спросил он, отирая лицо от воды.

— Нет. Мы Вову не видели.

— А это кто?

— Это Димка, он не Вова.

Он посмотрел на меня, словно очень хотел узнать, и поплыл назад, пропал в темноте. «А может быть, этот Вова утонул, а? А может быть, это я — Вова, бывает же такое. Я — Вова, удивительно!» — подумал я, хотел спросить у Ксении и тут же забыл об этом.

— Прощай, друг! Ай-ля-ляй-ля-ляй… А я с Серафимычем встречался, да и с ним вместе набухался, — я выпил не очень много для себя, но никогда у меня не было такого хорошего опьянения, никогда я так хорошо себя не чувствовал, никогда я не купался с таким наслаждением и в такой странной воде, никогда так не сияла луна. Все было так красиво, что хотелось рыдать и хохотать, кто-то другой дурачился во мне, а второй молчал, будто что-то предчувствовал, какую-то трагедию, и от этого было еще веселее. Было так хорошо, что, если бы у меня было две жизни, я бы с наслаждением расстался с одной из них. — Эх, ребята, бездн у вас нет!