— Не знаю, — Руслан зажимает переносицу здоровой рукой. — Это из разряда садомазохистских желаний знать все. Просто, ты сказала… и я теперь ни о чем другом думать не могу. Я…ладно, забудь. — он начинает смеяться.

— А у тебя? — спрашиваю я.

— Много, — кривится он. — Очень много, но ничего серьезного. Мне было двадцать два, я считал, что все девушки — зло и, естественно, не гнушался поразвлечься. Но видение об одной зеленоглазой девчонке никогда не отпускало меня. Ты призраком стояла у моей постели каждый чертов раз.

— Звучит ужасно! — морщусь от услышанного. Я знала, что он не вел жизнь евнуха, но слышать такое… неприятно.

— Прости, мелкая, я так и не смог тебя забыть. Хотя и ненавидел.

Мы молчим пару долгих секунд, позволяя сказанному проникнуть в каждую клеточку. Он был честен со мной. Я тоже смогу.

— Никого не было, — еле слышно произношу я Руслану в щеку, надеясь, что он не расслышит.

— Что? — он поворачивает лицо ко мне и впивает свой зоркий взгляд в меня.

— Ни до, ни в процессе, ни после тебя… — лицо снова заливает краска. Об этом ужасно неловко говорить. И мне совсем не хочется, но слова все равно рвутся из меня. — Ты стал прививкой от отношений. На долгие годы. Я с ужасом смотрела на любое проявление симпатии в мою сторону. Отказывала всем, кто осмеливался со мной познакомиться или заигрывать. Одна мысль о том, что кто-то снова будет со мной играть, снова использует, а потом… — только не плачь, Маша, только не плачь. Утыкаюсь носом в плечо Руслана, скрывая свое лицо.

Он гладит меня по щеке, нашептывая: "Не могу поверить, не могу". Переворачивается на бок и крепко сжимает в своих объятиях.

— Как же так, мелкая? — нежно шепчет он. Меня скручивает болезненный спазм, и беззвучные слезы всё-таки прорываются сквозь выстроенный барьер. В моей голове мешанина из чувств: злость, радость, грусть, облегчение. Я не понимаю, что мне теперь делать со всеми этими эмоциями. Что мне делать с Русланом? Какими мы выйдем из этого номера? Сможем ли починить то, что разбито много лет назад? Я плачу по всем годам одиночества и боли, по своему разбитому сердцу, по вечерам на холодном диване и глупым словам лучшего друга, который сыграл свою роль.

— Прости меня, — звучит возле самого уха. — Прости меня, мелкая, — искренне произносит Руслан. — Я всё исправлю, обещаю тебе.

Его ладони поглаживают меня по обнаженной спине. Губы касаются лба, глаз, щек, собирая солёную влагу. Сможет ли? Осилит ли эту ношу? Одно обещание уже не сдержал…

"Не отпущу тебя теперь" — звучит фраза, соединяющая тонкой нитью наше прошлое и настоящее.

И я наивно верю ему. Снова.

"Ни до, ни в процессе, ни после тебя". Звучит в голове миллионом вопросов. Так сложно поверить, принять слова на веру. Но она здесь, в моих объятиях: нежная, ласковая, родная. Смотрит так искренне, отвечает на поцелуи, отдается без остатка. И я верю, верю ее правде.

Мы почти не спали этой ночью. Утопали друг в друге, сгорали дотла, чтобы возродиться новыми "я". Бесконечно долго разговаривали, а потом столько же изучали друг друга. Наверстывали упущенное и создавали новое настоящее.

В груди разливается приятная истома, когда я просыпаюсь окружённый ее ароматом. Нашим общим запахом, смешанным этой ночью в единое. Теплом утреннего солнца, победившего непогоду. Жмурюсь от лучей света, заливающих комнату через огромное окно номера. Всего несколько часов назад мы стояли у него и смотрели за бушующей стихией в темноте ночи. И вот, свет победил. Так символично.

Переворачиваюсь на другой бок, чтобы продлить эту утреннюю истому, зарыться лицом в ее волосы, прижаться плотнее к её безупречному обнаженному телу. Хочу поселиться здесь на этом островке безмятежности, посреди хлопковых простыней и теплого одеяла. Любить ее часами, есть, спать, говорить, а потом снова любить. И все, не вылезая из постели. Но реальность быстро охлаждает пыл, когда я сталкиваюсь с пустой половиной кровати.

Оглядываю комнату в поисках знакомого силуэта, но натыкаюсь лишь на разбросанные вещи и яркие пятна крови повсюду: на полу, на постели и на себе. Черт. Повязка ночью слетела. Рука болезненно ноет, как и что-то неопознанное в груди. Мелкая же не оставила меня? Не сбежала?

Поднимаю с пола шорты и, как есть, местами раненный и окровавленный, вылетаю из номера. Стучусь в соседний долго, громко, уже почти злясь. Спустя долгие минуты дверь, наконец, открывается, а на пороге стоит она… в одном полотенце, с мокрыми волосами, разбросанными по плечам, и улыбкой такой искренней, теплой, что сердце мгновенно начинает биться чаще. Я шагаю в номер и тут же прижимаю ее к себе. Она смеётся и отталкивает меня от себя.

— Подожди, — говорит. — Подожди, надо перевязать твою руку. И ещё тебе нужно в душ, — тихонько смеётся, и я не могу сдержать улыбки.

— Почему ушла? — говорю ей в волосы.

— Мыться среди осколков — моветон… — смеется она.

— А меня помоешь? — хитро спрашиваю я.

— Если ты хорошо попросишь, — коварно улыбается она.

О, я попрошу, я сейчас так попрошу… Пробираюсь руками под ее полотенце и одним ловким движением распускаю узел на груди. Тряпица падает к ее ногам, и мелкая предстает передо мной в самом прекрасном из видов. Разгоряченная после душа, чистая, мягкая, безумно желанная. Оттесняю ее к двери в ванную и сразу же закрываю нас в маленьком разогретом помещении.

Мы вместе шагаем в кабинку и включаем воду. Мелкая вскрикивает, когда на нее падают холодные капли и тянется сама отрегулировать температуру. А мне холодный душ только на руку, иначе не избежать позорного инцидента, которых не бывало со мной с юности. При свете дня тело этой девушки просто сногсшибательно. Она поворачивается ко мне попкой, и я снова начинаю перебирать в голове самые не эротичные вещи в мире, лишь бы не сплоховать перед ней.

Раненая рука начинает пульсировать, стоит на нее попасть воде, и я приглушенно шиплю от неприятных ощущений. Мелкая тут же поворачивается и качает головой.

— Подними руку, я сама тебя помою. Но сначала…

Закидываю левую руку на верх душевой кабины, благо, она чуть выше меня самого, и наблюдаю, как Мышка опускается на колени, стягивая мои шорты. Боже, спасибо тебе за это. Лучший вид из тех, что мне приходилось лицезреть. По ее макушке стекает вода, а взгляд малахитовых глаз обращен на меня: снизу вверх, пристально, призывно. Прямо перед ее лицом вырастает доказательство того, как меня возбуждает ее вид. Пожалуйста, пожалуйста, сделай это…

— Пожалуйста, — хриплю я.

Мелкая обхватывает член ладошкой у основания и несмело прикасается губами к головке, все это время не сводя глаз с меня. Черт, черт, черт. Вид ее пухлых губ на моем члене — фантазия, преследующая меня годами. Самая первая о ней, самая заезженная в моей голове. Но видеть это в реальности — новое, сверхъестественное удовольствие.