Перешептывание и смешки куда-то отодвинулись, отошли на второй план, превратившись в ничего не значащий фон. Всё внимание Александры было приковано к молодому человеку в распахнутой алой мантии, из-под которой виднелась белая рубашка.

Появление Александры для него тоже не прошло незамеченным. Стоило ему её увидеть, как Ворон вскинул голову, и её глаза встретились с его, азартно блестящими, кажущиеся сейчас чёрными, а не синими.

Пауза затягивалась. Даже противная Медора больше не хохотала.

Тишина гробовая, Александра слышала своё прерывистое дыхание.

Ей хотелось отвести взгляд и разорвать визуальный контакт, но она почему-то продолжала смотреть в глаза пленнику.

Его спокойный вид, надменная улыбка, играющая на бледном лице – они действовали на её нервы и те готовы были сгореть, как при коротком замыкании.

«Какого чёрта ты позволил себя схватить! – хотелось завизжать Александре. – Я же вытащила тебя отсюда! Ты же был в безопасности! Так какого чёрта происходит всё то, что происходит?!».

– Вижу, ты по мне соскучился? – отвратительно приторным голосом протянул Эссус. – Жить без меня не можешь, да? Ну, что на это сказать? Разве только: и снова – здравствуй! Ну, и? – обвёл Змей взглядом свою чёрную команду. – Кого мне поблагодарить за хорошую работу?

– Никого, – покачала головой Медора. – Его не схватили. Он сам заявился.

– Сам? – в задумчивости протянул Змей.

Все, как завороженные, смотрят на него и ждут, что же будет дальше? Внимательный, пристальный взгляд Эссуса из-под ресниц почти всегда сбивает с толку.

Александра взяла на заметку. Нужно будет научиться смотреть также, ведь у них с отцом похожие глаза.

– Доброволец, значит? Что ж? Тогда, наверное, мне следует попросить прощение за отсутствие должного гостеприимства? Что же ты всё молчишь и молчишь? Что заставило тебя утратить дар речи? Счастье вновь лицезреть мой прекрасный лик?

– Эссус, – голос Лейлы звучит мелодично и холодно. – Мне кажется, сейчас не время для игр. Обычно я не сторонница радикальных мер, но сейчас прошу – просто прикончи его, без лишних слов.

– Просто прикончить, говоришь? – едва ли не со смехом повторяет за ней Змей. – Тебя, случаем. не подменили и не подпоили, дорогая? Ты ли это? Ты это серьезно?

– Более чем. Эту ночь я хочу спать спокойно, зная, что моя дочь в безопасности. Довольно с нас неприятностей.

– Я бы с тобой согласился. Но вот наша дочь, –представь? – против.

Змей приблизился к Ворону, остановившись не далее, чем в шаге. Улыбка сошла с лица Эссуса, и оно вдруг застыло алебастровой маской, сделавшись, несмотря на юные черты, древним, строгим и грозным, как у Тёмного Бога:

– Зачем ты пришёл? – требовательно прозвучал его голос.

Но на Ворона это не произвело впечатление, судя по легкомысленно-вызывающему тону ответа:

– У тебя в доме потрясающе красивые девочки. Я подумал, что здесь можно неплохо отдохнуть.

– Можно, – охотно соглашается Змей. – Но не тебе.

А затем бьёт кулаком своего пленника под рёбра. Как раз туда, где едва-едва затянулась рана. В ответ Ворон, закашлявшись, сгибается пополам, тряпочкой повисая на ударившей его руке. Правда, всего на мгновение, потому что Эссус стряхивает его с себя, как досадную помеху.

– Не терплю, когда в моём присутствии оскорбляют мои женщин.

– Я признал их красоту. Это тебя оскорбило? – фыркнул Ворон, безуспешно стараясь преодолеть боль и выпрямиться.

– Ещё раз позволишь себе сказать нечто подобное, я вырву твой язык и на твоих глазах скормлю моим собакам.

– Тем, что жмутся по углам? – Ворон пожал плечами. – – Можешь развлекаться соразмерно своим вкусам – я весь к твоим услугам, – отвесил он насмешливый поклон и, не сдержавшись, закашлялся, утирая кровь с губ.

– Не терпится умереть? – выгнул бровь Эссус. – Как-то глупо всё выходит. Столько усилий, столько желания поквитаться со мной и… такой жалкий финал. Ты решил развлечь меня своей смертью? Глупо. Так просто сдаться? Более, чем глупо – я бы даже сказал: жалко. Ну что ж? – вздохнул Эссус. – Я охотно подарю тебе то, что ты хочешь. Сразу же после того, как расскажешь, что привело тебя к столь необычному решению. Почему ты хочешь умереть, мой враг?

– Вы правда хотите, чтобы я это озвучил?

– Да.

– Вот так – прямо перед всеми? Что ж? Если вы настаиваете? – насмешливо произносит Ворон.

Его взгляд вновь обращается к Александре и лицо вмиг темнеет.

– Причина моему решению – ваша дочь.

– Моя дочь, – вздыхает Змей. – У нас сегодня вечер откровений. Так что с моей дочерью, юноша? – усмешка отца в этот момент кажется Александре отвратительной. – Уж не влюбился ли часом наш Чёрный Ворон?

Подобострастный хохот подхватывает окончание фразы. Впрочем, смеются не все. Лейла сохраняет серьёзность.

Александра чувствует, как кровь сильнее стучит в висках и понимает, что забыла, как дышать в ожидание ответа.

Прозвучавший ответ был отвратителен, как контрольный выстрел в голову:

– У меня репутация человека, который умеет владеть своими чувствами, – вещает Ворон. – Но в этот раз я действительно потерпел фиаско. Когда я взялся распечатать сей волшебный сосуд, я понятия не имел, что эта змеюка ещё и грязный сексуальный вампир. Теперь я подсел, как подсядет на неё любой, кто попробует, и моя зависимость мне совсем не нравится. Прикончи меня, Змей. Сделай одолжение. Очисти меня от скверны, в которую я погрузился, пусть и по своей воле, но… слишком неосмотрительно.

Стоило ему закончить речь, как все взгляды обратились к ней – липкие, любопытные, сальные, похотливые взгляды. Она заставляет себя вскинуть голову, хоть лицо её и пылает.

Окидывает взглядом лица, многие из которых успели скинуть свои маски. Светлые волосы Майлзов выделяются ярким пятном. Лицо Дэмиана искажено дикой яростью и болью, отец с трудом удерживает его с одной стороны, Хэйс – с другой. Её глаза встречаются с чёрными, горящими глазами Медоры, а затем с глазами матери, в которых так сложно что-нибудь прочитать.

– Очищение от скверны – нелёгкий процесс, – шелестит голос Змея, как листья под дыханием ветра. – Ты же знаешь, что для тебя всё не закончится к легко и просто? Я не подарю тебе лёгкой смерти.

– Знаю, – кивает Ворон. – Но и вы же знаете, кто воспитал меня. Там считали, что грех искупается страданием. Как видите, я жажду этим заняться, – с кривой усмешкой договаривает он.

– Искупав мою дочь в своей грязи, ты нанёс мне прилюдное оскорбление.

– Я в курсе – я сделал это сознательно. Так что вы станете делать? – с издевательской усмешкой вопросил Ворон.

– Позволь мне, мой господин, что-нибудь сделать. – шагнула вперёд Лейла. – В своё время вы неплохо обучили меня. Интересно проверить, что осталось от той науки спустя годы?