– Отправь обратно! – орал Митька. – Не имеем мы права так рисковать! Тебя же совесть замучает, всю жизнь грех замаливать будешь!

– Ха! – фыркнула Яга. – Как бы не так! И не то вытворяла! Тебе, молодец, и не снилось, сколько я народу из-за прихоти своей сгубила! А тут во благое дело, царства-государства ради!

– Я не согласен! Не хочу я такой ценой!

– Глупости! Мелочи! Блажь! – рявкнула Яга. – Выпей трын-травы, все пройдет! И не дури мне, старой, голову! И так дел невпроворот, все в один узелок связать надо!

Я честно не собиралась подслушивать, да и бесполезное это дело. Едва ступила на крыльцо, разговор замер и Яга приветливо распахнула дверь.

– Случилось чего? – Улыбка у бабки была наинежнейшей, насколько это вообще возможно при наличии клыков.

– Ага! – кивнула я. – Да! Это… – Слова у меня как-то сразу кончились. – Того, они вылупляются.

Благо Баба-яга была женщиной догадливой и прозорливой, можно сказать, схватывала на лету. Быстрее молнии она пролетела мимо меня, я только и успела заметить, как бабка скрылась за дверями избушки.

Грозный и мрачный Митька сидел за столом. Пред ним стояла нетронутая тарелка.

– Там избушата вылупляются! – сообщила я ему, обретя наконец дар речи. Ответом меня не удостоили. Митя смотрел как будто сквозь меня. От такого взгляда жуткие мурашки пробежали по спине. Я тихонечко присела на скамейку, в очередной раз чувствуя себя виноватой и в очередной раз не понимая в чем. Разговор не заладился.

Попялились некоторое время друг на друга, точнее, я на него, а он на стенку сквозь меня, потом Митька встал и вышел. Вот хам трамвайный! Даже не попрощался. Показав ему язык, я налила себе молока и взяла пирожок. Интересно, сколько Яга в избушке на курьих ножках провозится? Успею я до Марфы сбегать? Хотя где она живет, я не знаю, а вот если мое отсутствие заметят, меня уже ни одно расследование не спасет. Как ни крути, а придется завтра Аксинью еще раз в балаган вести.

В воротах показалась Кикимора. Вот я балда, даже не поинтересовалась, чем ее дело с русалкой Сюзанной закончилось. Хотя, судя по довольному и цветущему виду женщины, дела шли успешно.

– Здравствуй, милая. Яга-то где?

– Яйца у нее вылупляются, – сообщила я с набитым ртом. – В избушке она.

– Тут мешать не стоит! – Кикимора чувствовала себя у Яги как дома. Налила себе чаю, Тимофею молока. Правда, кот проигнорировал угощение. Еще бы, после миски сметаны! Она бы ему еще водички налила!

– Как Леший? Как Сюзанна? – поинтересовалась я для поддержания беседы.

– Ой, – всплеснула руками Кики. – Ты как в воду глядела! Все удалось, все сложилось. Емеля с печкой своей помогал, быстро управились. Вертихвостка эта поорала, конечно, для важности, но как только я пригрозила, что посреди леса на пеньке ее оставим, так сразу заткнулась и до самой реки не пискнула. Леший еще грустит. Глядит на золотую рыбку в аквариуме и вздыхает. Думает, его зазнобу заколдовал кто-то и надо ее расколдовывать, злодея побеждать. – Кикимора заливисто засмеялась. – Вчера так даже в путь-дорогу собирался. Говорит: «Чем я Ивана Царевича хуже, за тридевять земель пойду за возлюбленной своей». А я ему: «Пойдешь-пойдешь, милый! Пойдешь-пойдешь, ненаглядный! Ты не хуже, ты лучше! Вот, выпей на дорожку!» Он стопочку снотворного хлоп – и на бочок! И порядок! Второй день спит. Ничего, проспится! – Кикимора довольно прищелкнула языком.

– Ну, поздравляю! – Я искренне радовалась за Кикимору и за ее отвоеванную семейную жизнь.

– У меня для тебя подарок есть, – заговорщицки прищурилась Кикимора. – В благодарность за то, что ты для меня сделала.

– Да пустяки, не стоит!

Не обращая на мое смущение внимания, женщина протянула мне маленький кружочек, похожий на тонкую стекляшку в крапинках и радужных разводах.

– Это рябая чешуйка из хвоста русалки, – объяснила Кикимора. – Говорят, она помогает правду и ложь различать, может, пригодится, может, на память останется. Не у каждой русалки бывает, а вот у этой вертихвостки отросла. Так я дернула. Сюзанна орала, конечно, но ничего, с нее не убудет.

– Спасибо большое. – Не очень понимая, как эта чешуйка действует, я положила ее в карман.

– А в городе-то чего творится! – Похоже, ей не терпелось поделиться последними новостями и сплетнями. – Гномы Белоснежку увезли!

– Куда увезли?

Дождались, из города началось массовое бегство!

– Сказали – в безопасное место. – Кикимора рассмеялась. – Царей, говорят, пруд пруди, в каждом царстве есть, а она у них – сокровище ненаглядное, в единственном экземпляре. Ее, дескать, уже травили раз, организм хрупкий, нежный. Иммунитет следующего раза может и не выдержать. Вот так! Пожитки упаковали и свалили всем низкорослым табором. Поминай как звали!

Вот дурдом! В рядах невест такие убытки, что я скоро одна останусь, и за отсутствием выбора царю придется на мне жениться.

– Рапунцель тоже, – как ни в чем не бывало продолжила Кикимора, – фортель выкинула.

– Что, тоже сбежала?

Это уже чересчур.

– Нет, хуже!

«Куда уж хуже, – печально подумала я. – Если только отравили».

– Заперлась в своей башне и выходить отказывается. Мол, обстановка у вас тут неспокойная. – Кикимора ухохатывалась. – Обещает три раза в день косу свою скидывать, чтобы царь мог по этой косе к ней взобраться. Да, видно, у девицы нервы сдают, путается больно. С утра косу блондинистую кидала, в обед рыжую, к вечеру народ черную ждет. Пока желающих к ней подняться нет. Люди к ее башне как на представление ходят, подозревают, что волосы не свои кидает, искусственные, – из глаз Кикиморы от смеха лились слезы. – Но! – давясь смехом, Кики вскинула вверх указательный палец. – Наш цирюльник, Семен Всеволодович, заверяет, что косы из настоящих волос. И раз никто по ним лезть не собирается, не пристало добру пропадать. Из каждой косы не меньше чем пять париков получится. Он уже и ножницы с утра точит.

Мы хохотали вместе.

– И то верно, – подытожила Кикимора. – Хоть на парик сойдут. Царь-то к ней все одно не полезет. Он высоты боится! Да и не пристало русским царям по стенам лазить.

Наше веселое времяпрепровождение прервали шум и грохот, донесшиеся со двора. Выбежав, мы остолбенели. Прибавление в семействе я представляла себе совсем иначе.

Яга и Феофан изо всех сил удерживали дверь избушки на курьих ножках. Оттуда кто-то активно рвался наружу, сопровождая бой за выход громким кудахтаньем. Кики бросилась на помощь. Втроем им наконец удалось захлопнуть дверь и запереть ее кочергой. Вспотевшие и обессиленные, все плюхнулись на крылечко. Изба ходила ходуном, из печной трубы летели пух и перья, из окон посуда и мелкая мебель, от двери начали отлетать щепки.

– Им загон нужен! – кричал Феня. – Дверь не выдержит долго.