— Зря я это сказала.

Я не знаю, что ответить. В чем-то она, возможно, права. Калеб дарит деревья не за золотые звездочки. Он надеется обрести внутренний покой, искупить свою вину.

Джеремайя делает шаг вперед и кладет руку сестре на плечо.

— С тобой все в порядке?

Она поворачивается к нему.

— А что, если это повторится, Джеремайя? Что, если кто-то опять его разозлит, когда ты будешь рядом, и он сорвется с катушек? Ты сможешь остаться в стороне?

— Он совершил ошибку и заплатил за нее сполна, — отвечаю я. — Сколько времени прошло, а он все еще мучается. Вам нравится быть к этому причастными?

Кассандра поворачивается к Джеремайе.

— Мама в жизни не согласится.

Джеремайя смотрит на меня и без тени осуждения в голосе произносит:

— Тебе кажется, что ты его знаешь.

— Я его знаю. Знаю его таким, какой он сейчас.

— Прости, — говорит Кассандра и смотрит сначала на брата, потом на меня. — Я вижу, как тебе хочется все изменить, но брат для меня важнее.

Она поворачивается и уходит.

Кассандра и Джеремайя садятся в машину. На крыше пристегнута елка, которую я продала им с хорошей скидкой. Когда машина выезжает со стоянки, Джеремайя опускает стекло и устало машет мне рукой.

Я чувствую себя примерно так же, как он выглядит, но в глубине моей души все же теплится надежда, что этот разговор будет иметь продолжение. Возможно, однажды они прислушаются ко мне.

— Что у тебя с этими ребятами? — спрашивает мама.

— Долгая история, — отвечаю я.

— Нет, расскажи. Это тоже связано с Калебом, да?

— Давай не будем об этом?

— Сьерра, ты должна поговорить с отцом. Я все время повторяю, что он должен верить тебе, но если ты мне не хочешь открыться, я больше не стану тебя выгораживать. Эндрю сказал ему…

— Мне все равно, что сказал Эндрю, — огрызаюсь я. — И ты не бери в голову.

Она скрещивает руки на груди.

— Сьерра, меня беспокоит, что ты так болезненно реагируешь. Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься?

Я закрываю глаза и делаю выдох.

— Мам, в чем разница между слухами и объективной информацией?

Она задумывается.

— Если человек, который рассказывает тебе о чем-то, не причастен к ситуации лично, значит, это слухи.

Я закусываю нижнюю губу.

— Мне надо вам все рассказать, потому что я не хочу, чтобы вы судили о Калебе по словам Эндрю. Поверь, он наплел вам с три короба не из добрых побуждений. Он сделал это, чтобы оболгать Калеба и отомстить мне за то, что не ответила на его ухаживания.

Кажется, теперь я ее напугала.

— А вот об этом я вообще ничего не знала. — Мама велит мне разыскать папу, пока она ищет кого-нибудь, кто согласится постоять за кассой.

Папа и Эндрю на парковке помогают покупательнице уложить елку в багажник. Верхушка деревца торчит наружу, и они фиксируют крышку багажника веревкой. Дама дает папе чаевые, но тот отмахивается и кивает в сторону Эндрю. Тот берет чаевые и уходит с парковки вместе с папой.

— Привет, детка. — Увидев меня, папа останавливается. Эндрю встает рядом с ним. Я смотрю на него, показываю пальцем через плечо и говорю:

— Ты можешь идти работать.

Эндрю удаляется с самодовольной ухмылочкой. Он понимает, что наделал дел. Вот как, значит, поступают люди, когда им не отвечают взаимностью.

— Сьерра, зачем ты так? — говорит папа.

Мне хочется закатить глаза, но я сдерживаюсь.

— Вот поэтому нам нужно поговорить.

Мы с родителями идем по бульвару Оак. Базар остался позади. Мимо проезжают автомобили и редкие велосипедисты. Я глубоко вдыхаю и делаю пассы руками, собираясь с духом перед началом разговора. Но стоит мне заговорить, как я уже не могу остановиться. Родители не прерывают меня до самого конца. Я рассказываю им все, что знаю о Калебе, его семье, Джеремайе, и о том, зачем Калеб покупает столько елок. Почему-то рассказ получается намного длиннее, чем даже у самого Калеба. Наверное, потому, что мне хочется много добавить от себя — о том, что он за человек.

Но вот я договариваю последнюю фразу и вижу, что папа теперь хмурится даже сильнее.

— Когда я узнал, что Калеб напал на свою…

— Да не нападал он на нее! — вырывается у меня. — Он побежал за ней, но он никогда бы не…

— Ты хочешь, чтобы я с этим смирился? — отвечает отец. — Знаешь, чего мне стоило не вмешиваться, когда я узнал, что сделал этот парень? Но я решил довериться тебе. Думал, у тебя голова крепко на плечах держится, Сьерра. Но теперь мне кажется, что ты слишком наивна и недооцениваешь всю серьезность…

— Я честно обо всем рассказала, — прерываю его я. — Это что, не считается?

— Дорогая, не ты нам все рассказывала, — поправляет мама. — Мы узнали обо всем от Эндрю.

Папа поворачивается к ней.

— Наша дочь встречается с парнем, который напал… — он поднимает руку, чтобы я не вздумала его прерывать, — ладно, который побежал за своей сестрой с ножом.

— И все, прощения нет? — закипаю я. — Отличный урок, пап. Один раз напортачишь — вся жизнь коту под хвост.

Отец тычет в меня пальцем.

— Я вовсе не то имел…

Тут вмешивается мама.

— Сьерра, нам уезжать через неделю. Твоему папе явно не по душе эта ситуация, так стоит ли продолжать?

Я резко останавливаюсь.

— В том-то все и дело! Я же не знала Калеба в то время, когда все случилось! И вы не знали. Но мне нравится, какой он сейчас. И вам он тоже понравится.

Мама с папой тоже останавливаются. Папа смотрит куда-то вдаль, скрестив руки на груди.

— Ну уж извините! Я не хочу разрешать своей единственной дочери встречаться с парнем, который в прошлом бросался на людей с ножом!

— Если бы вы не знали, что случилось много лет назад, а знали бы его сейчас, то уже умоляли бы нас пожениться.

Мамина челюсть падает. Я вижу, что перегнула палку, но этот разговор бесит меня все больше и больше.

— Вы познакомились с мамой на этом же базаре, — продолжаю я. — Вам не приходило в голову, что вы просто боитесь повторения этой истории? И поэтому так реагируете?

Мама хватается за сердце.

— Клянусь, Сьерра, у меня даже и в мыслях не было!

Папа по-прежнему смотрит вдаль, но глаза у него становятся круглые, как блюдца.

— У меня сейчас будет инфаркт.