Официант учтиво кивнул, слегка поклонившись, и ушел.

— Слушайте, а мне нравится быть принцем! — Абед зачерпнул ложкой черную икру, подхватил с этого же блюда крошечную, размером с орех булочку, разрезал ее вдоль и наполнил икрой. — Очень вкусно! — промычал он с набитым ртом. — Может, мне себе тоже прикупить ювелирный дом?

— И частный самолет не забудьте, — улыбнулся Аркаша. — Вашей зарплаты хирурга из городской больницы как раз хватит на самолет, скважину, и даже еще останется на две порции мороженого.

— Вот не нужно сейчас по больному месту да без анестезии! — промычал Абед, глотая булку с икрой.

Потом посмотрел на часы, что-то прошептал по-арабски, быстро сорвал с себя белое платье и платок, подтянул джинсы, одернул футболку и проговорил, ловко заталкивая икру в еще одну булочку: — Все, побежал! Опаздываю! Мне еще на работу ехать. А там нужно еще успеть накинуть на себя рабочую одежду. Моя жена думает, что я сейчас там, и должна приехать, чтобы вместе поужинать у ее родителей. Если она поймет, что я на работе не был, то меня даже ваш клуб не спасет! У нас в семье она — властный шейх, а я Шехерезада.

— Я тоже пойду, извините меня! — Аркаша покосился на ломящийся от деликатесов стол и сглотнул слюну.

Невооруженным глазом было видно, как борются в нем голод и природная деликатность. И у меня немедленно возник вопрос: а чего это они все так быстро сматываются? Они что решили нас с Егором оставить одних? Еще и качки внезапно заторопились. Вернее, один из них. Второй молча и быстро жевал все, до чего мог дотянуться.

— Ну, бывай! — первый здоровяк пожал руку Егору и похлопал его по плечу. — Если что нужно, найди нас, — он подтолкнул второго мордоворота к выходу. — Давай-давай, шевели булками! Ты смотри, как жрет! Рот открывается на ширину приклада!

— Дай дожрать! — возмутился тот.

— Не дам! — ответил первый. — Сейчас углеводами закинешься, совсем форму потеряешь! Прикрой поддувало уже, пока не разнесло! — он отнял у приятеля булку с икрой и тарталетку с креветочным салатом, от которых тот попеременно откусывал.

— Дайте поесть мужчине, он же голодный! — вступилась я за бедолагу.

— Нельзя! — покачал головой первый. — Мы — спортсмены. Диета — наше все! — он схватил второго за руку и решительно направился к выходу.

— Придется нам за всех отдуваться, — Егор покачал головой и взял со стола бутылку розового шампанского.

— А справимся? — засомневалась я. — Может, девочек позвать на подмогу?

— Я им уже написал, — Егор осторожно поддел пробку и она тихо хлопнула в его руках. — Все заняты, даже Матильда. Предлагаю выпить за то, чтобы настоящий шейх принял твою идею! — он наполнил два бокала и протянул один мне.

— За удачу! — я отсалютовала ему бокалом.

Шампанское оказалось на удивление вкусным. Хотя я и не поклонница этого благородного напитка. Мы сидели на крыше, любуясь видом, и пили. После второго бокала у меня зашумело в голове. После третьего, в который Егор бросил кусочек горького шоколада, я полностью расслабилась. Шампанское с шоколадом, крыша, ветер в лицо — все это пахло новизной. И душа просила перемен, которые я так не любила раньше. А сейчас вдруг поняла, что мне до смерти надоело бегать за Стасом, смотреть видео с его дрессировкой, угадывать его настроение. Надоело быть мыслями с ним, тосковать, и даже любить его надоело. Я даже хотела сказать об этом Егору, но вовремя прикусила язык. Было бы бестактно заявить об этом именно сейчас, когда только сегодня в очередную аферу клуба было вложено столько сил и средств. Один номер в отеле чего стоит!

Я просто встала с удобного мягкого стула, подошла к краю крыши и облокотилась на парапет, который доходил мне до груди. Егор подошел ко мне и стал рядом. Бокалы с шампанским он захватил с собой. Казалось бы, мелочь, но как много она говорит о человеке! Он автоматически взял и мой бокал тоже. А Стас бы взял только свой. Или забыл бы оба и попросил меня их принести. Такое уже было, когда мы ездили к его друзьям на шашлыки в Барвиху. Я все время ходила за ним и приносила тарелку, стакан, зелень, сигареты, что-то еще.

— Малышка, будь другом, принеси, пожалуйста, мне…. — и дальше следовало долгое перечисление того, что он забыл в предыдущем месте дислокации, потому что все время приземлялся в новом уголке огромного сада, окружавшего шикарную виллу, устраиваясь поудобнее то в гамаке, то возле костра, то в беседке.

И я покорно бегала за ним, чувствуя себя собачонкой, которую хозяин таскает на поводке. Хорошо помню, как после этого так называемого отдыха у меня сильно гудели ноги, так я набегалась по огромной территории буржуйского поместья. И внезапно мне пришла в голову мысль, что если бы на месте Стаса был Егор, то ноги болели бы у него. Я тряхнула волосами, отгоняя дурацкую мысль. Зачем эти фантазии? Мы едва знакомы. А поначалу все мужики заботливые и предупредительные. А вот что потом? После букетно-конфетного периода? И вообще пить нужно меньше! И домой пора. Но как только я открыла рот, чтобы попросить Егора отвезти меня домой, он вдруг громко запел:

— А не спеть ли мне песню о любви?

Вот это да! Это же моя самая любимая песня Чижа! То есть Сергея Чигракова. Обожаю ее! Поэтому я с радостью подхватила:

— И не выдумать ли новый жанр?

Егор хлебнул полбокала шампанского разом и заорал от всей души:

— Попопсовей мотив и стихи, и всю жизнь получать гонорар.

Он изогнулся, сложил руки на животе так, словно держал гитару, и изобразил, что играет. Я расхохоталась и тоже лихо махнула шампанского. Потом якобы отобрала у него несуществующую гитару и ударила по невидимым струнам. Если бы мне кто-то сказал, что я буду так себя вести с мужчиной, то ни за что ему бы не поверила. Но с Егором все было как-то особенно легко. Как с зеркалом. Мы же не стесняемся своего отражения. Вот и я Егора совершенно не стеснялась.

При нем не нужно было жеманиться, принимать искусственные позы, думать, что сказать. С ним я чувствовала себя собой. Наверное, потому, что между нами ничего не было и быть не могло. Только дружба. Или… все же могло?

А и ладно. К черту мысли! Не хочу думать! Не хочу просчитывать варианты! Хочу пить шампанское и дурным голосом орать любимую песню. Фальшиво, не в такт, зато от души. Потому что на крыше именно так и поют: орут,