как Стас. Ни одну юбку не мог пропустить. Это просто было выше моих сил. Но, в отличие от Стаса, я уважал женщин. Вообще очень люблю женщин. Люблю их образ мыслей, их щебетание. Люблю смотреть, как они вертятся перед зеркалом, поправляя что-то невидимое. Те крошечные недостатки, о которых знают только они. Люблю их пытливый сосредоточенный при этом взгляд. Обожаю слушать женские истории, наполненные подробностями и эмоциями. Мужчины так не умеют. Мужики просто описывают факты, сухо и емко. А женщины добавляют в свои рассказы цвета, атмосферу, жесты, выражения лица собеседника и даже его скрытые мысли. Такое впечатление, что смотришь фильм.

— В первый раз слышу, чтобы мужчина так понимал женщин, — растерянно сказала я.

Мне вдруг стало немного неуютно. Словно я побывала на рентгене. Получается, что и меня Егор видит насквозь?

— У меня была невеста, — продолжил он. — Я ее очень любил и долго добивался. Но чертова моя натура… — он встал, повернулся ко мне спиной и облокотился на парапет. — Я понимал, какая чудесная девушка мне досталась. Но не мог отказаться от других женщин. И каждый раз изменяя ей, клялся сам себе, что это точно в последний раз. А потом… — он замолчал.

— Что потом? — осторожно спросила я шепотом.

— Потом мы назначили день свадьбы. Активно к ней готовились. Я держался. Никого не клеил. Стер все контакты из телефона. И за три дня до торжества вдруг сорвался. Встретил роскошную девушку. Слово за слово, бокал за бокалом, и вот мы уже в моей квартире, в постели. А моя невеста как раз решила зайти ко мне без предупреждения в этот вечер. Знакомая история, правда? — он резко повернулся ко мне, и в свете неоновых огней, которыми полыхала Москва, его глаза заблестели, словно он плакал.

Я молча кивнула, сглатывая тяжелый горький ком.

— Она увидела девушку, меня, естественного, голого. И с плачем выбежала на улицу. Была поздняя осень. Моя невеста была одета в черное пальто. Дождь, мокрый асфальт, безлунный вечер. И пьяный водитель, который просто не заметил ее темный силуэт на мокром асфальте, — Егор снова повернулся ко мне спиной. — Ее даже до больницы не довезли. Когда я выскочил за ней, все было кончено. Она так и не пришла в сознание. И так и не слышала мои извинения и дурацкие объяснения.

Я встала и подошла к нему. Что тут можно сказать? И нужно ли? Я просто молча погладила его плечу.

— И с тех пор как отрезало, — Егор повернулся, осторожно взял мою руку и поцеловал в ладонь. — Я стал почти монахом. Но главное: помогаю тем, у кого еще есть шанс. Тем, кому повезло. Это мое покаяние. Мое извинение, — он продолжал держать меня за руку, и его пальцы дрожали. — Я очень надеюсь, что она там, на радуге, все слышит и видит. И, может быть, даже простит.

Второй рукой я осторожно и нежно погладила Егора по волосам. Он наклонился и положил голову мне на плечо. Так мы и застыли в этом странном объятии. А в голове, как застопорившийся на автоповторе трек, крутилась фраза из Библии: "Сие творите в мое воспоминанье". Я старалась поддержать Егора, хотя, наверное, должна была возненавидеть. Ведь он, фактически, Стас в прошлом. И чтобы он ни сделал, что бы ни сказал сейчас, его невеста там, на радуге. Ее здесь нет только потому, что она неудачно выбрала время для визита к жениху. А ведь я могла быть на ее месте! Просто мне больше повезло. А я об этом даже не задумывалась никогда, считая себя полной неудачницей.

Почему мы не умеем ценить то, что есть? И почему за каждым добрым деянием стоит чье-то раскаяние? А за чьим-то везением чья-то боль? Получается, что мы все немного вампиры. Мы строим свое счастье на чужой беде. Я так радовалась, что встретила членов клуба воспитания верности у котов и мужчин! Они помогли мне пережить боль, страх, они полностью изменили меня. Но мне и в голову не приходило, что моя радость — это их пережитая боль, их горький опыт, их клятвы, их молитвы, которые так и не были услышаны.

Матильда преуспела в воспитании своего любимого мужа, но что с Дианой? С Риткой? С Абедом? Я ничего о них не знаю, кроме того, что эти люди прилагают все усилия, чтобы дать мне то, чего, возможно, не было у них. Я подняла глаза к небу. На черном бархате высыпали крупные звезды.

— Я все верну! — одними губами едва слышно прошептала я.

Не знаю, к кому я обращалась в этот момент. К Богу, Матери-Вселенной, далекой радуге, на которой живут те, кто покинул наш мир — не суть. Я поняла главное: моя дорога к счастью и удаче вымощена слезами тех, кому повезло меньше. И осознание этого факта — самая ценная вещь на свете. Это то теплое маленькое счастье, которое всегда с тобой. И за него нужно платить. Его нужно возвращать. Спасая других, ты покупаешь себе билет на поезд под названием "Счастье". И этот поезд быстро и абсолютно безопасно проедет по дорожке из желтого кирпича, выстроенной среди рек и морей слез, которые кто-то выплакал вместо тебя.

Егор выпрямился и посмотрел мне в глаза. Наши лица были совсем близко. Наши губы почти соприкасались. Мне вдруг отчаянно захотелось его поцеловать. Не по-дружески, а по-настоящему, как женщина целует мужчину. Захотелось почувствовать его руки на своем теле. И чтобы эта ночь никогда не заканчивалась! Но Егор прошептал:

— Извини, что расстроил тебя! И за поцелуй извини, пожалуйста! Этого больше не повторится. Ты меня не бойся, Танюша! Ладно? Я просто поддался очарованию момента. Эмоции иногда зашкаливают. Особенно в такие чудесные вечера.

Сказать ему сейчас, что хочу, чтобы все продолжилось? Что ничего не боюсь, а наоборот, рада, что мы сегодня остались вдвоем? Но как это будет выглядеть? Что я сама напрашиваюсь? Хотя почему сама? Ведь он первый начал. А я могу просто согласиться. Как всегда. В жизни своей никогда первая не говорила мужчине о своих желаниях. Только соглашалась. Или отказывалась. А может быть, пора научиться брать инициативу в свои руки? В конце концов, сейчас двадцать первый век на дворе, и я не тургеневская героиня.

Мое молчание Егор воспринял по-своему. И пока меня разрывали противоречивые желания и сомнения, он достал из кармана телефон и сказал:

— Я вызову тебя такси. Боюсь садиться за руль после шампанского.

— Ты поедешь со мной? Мы можем сесть в такси вместе, —