слабое исполнение, – раздался скрипучий голос где-то в отдалении. – Перепиши код, и пусть перестанет думать об этой чертовой Чистой комнате. Что это вообще такое?

– Видимо, какой-то образ из ранней сборки.

– Ну а как проник в эту?

– Мы все еще изучаем, профессор. Настраиваем…

– Слушай, Сауля, у меня на это времени нет. Мы здесь уже неделю. Ты говорил, этот парень что надо. Но он не делает дело. Либо он найдет убийц Ричарда, либо придумывайте другой способ! Зачем он постоянно отвлекается на нее? Сотрите, и дело с концом!

– Лучше не отнимать у симулякра надежду, профессор… И потом, никакой Чистой комнаты нет. Просто несбыточная мечта. Мы подрихтуем пару моментов, сделаем его в новой сборке менее сентиментальным, более самоотверженным и…

– Сколько раз он уже пробовал? – уточнил скрипучий.

– Девятьсот двенадцать дней.

– Очень долго. Вы уже не можете вычистить из него все то дерьмо, которое он понацеплял, пока искал убийц Ричи. А прошла уже целая неделя, они могли сбежать. Вы что-то упустили. Они могли быть не просвечены? Может, поэтому он их никак не найдет?

– По крайней мере, мы точно знаем, что дети выжили. А не просвеченных в пустыне нет… Если бы они были, – в голосе Саули Джоя зазвучал трепет, – то искать убийц было бы сродни поиску песка в пустыне.

Раздался рингтон телефона.

– Мне пора. Чисти его и загружай заново. После звонка вернусь.

Рэндал видел их сквозь марево сна – мерзких антропоморфных существ, сгрудившихся в тесной комнате. Обсуждавших его, словно он потом не вспомнит. Полагавших, что можно избежать смерти, но та уже вышла за великой последней жатвой – пожинать отправилась хитрецов, думавших нарушить краеугольный принцип Земли…

Хорошо, что это сон, подумалось ему. Нравилось спать и отдыхать; а потом просыпаться и не помнить наверняка. Было что-то доброе в том, чтобы снова быть здесь. Пусть и ценой всего этого. Кайли сопела рядом, теплая, юная, и он бы не вспомнил сон, если бы не клоп, упавший с потолка. Вздрогнул, очнулся, раздавил, забрызгивая простыню багровой кровью.

Шамиль Идиатуллин. Это наша работа

Последняя

Меня зовут Аз, я работаю товарищем управляющей ресурсной мануфактурой номер четыре и сейчас, кажется, сдохну.

С учетом обстоятельств это будет забавно и даже неплохо.

Марго, управляющая, свалила на Приполярный участок расшивать клубок неверных поставок, свалив всю текучку на меня ровно в тот день, когда из-за программной ошибки целый прайд транспортеров, наткнувшихся на пробку в Зауралье, разбежался кто куда и свалил сырье на ближайших предприятиях.

У повтора слова, которое всякий раз означает немножко другое, наверняка есть какое-то специальное название. Полюбопытствую после работы. В мои служебные обязанности любопытство не входит. Правда, до сегодняшнего дня я не подозревал, что в мои служебные обязанности входит зачистка нефтехранилища от медной руды, а бункера с пшеницей – от гречки. Для такой глупости, надеюсь, названия нет. Про такое разве что сказки писать. Этим и займусь, если все-таки переживу сегодняшний день.

Спасибо, что не спутались хотя бы отраслевые цепочки: окажись в бункере не гречка, а нефть или серная кислота, последствия могли быть совсем невеселыми. Спасибо, что столь масштабные неурядицы происходят не чаще пары раз в сезон. И спасибо, что больше мне с этим мучиться не придется: нынешняя рабочая неурядица для меня точно последняя.

Неизбежная

Меня зовут Аз, и я сегодня точно сдохну, потому что работаю не только товарищем управляющей ресурсной мануфактурой, но и начальником тепличных хозяйств «Запсиб-31», а также старшим наставником Службы служб – а именно сегодня, чтоб вы понимали, снятие третьего урожая и выпуск второго потока сменщиков.

Все мы исполняем сразу несколько должностей и сразу учимся распределять внимание между ними, ничего не бросая и ни на чем не зацикливаясь даже при резком росте одной из нагрузок. Марго, например, попутно проверяет, как прижилось автономное теплоснабжение древопоселка и готов ли курорт «Ямал» к трехкратному росту числа туристов. Были у нее вопросы к заглубленному аквапарку: насчет прогреваемых течений мы лаялись недели три. Это наша работа. Но сегодня тревожные звоночки, посторонние шумы и новости о нештатных ситуациях множились и падали со всех сторон.

С зачисткой следов неправильной отгрузки, перевалкой и встраиванием заблудших транспортеров в рассосавшуюся вроде очередь я справился, зато чуть не прозевал сразу два сбоя в управлении парником для гурманов. Пришлось сызнова отправлять сборщика по огуречную и помидорную мелочь, которую он счел недозрелой. Потом пришлось науськивать сортировщика на отзыв этой партии с линии консервации и перенаправление по мелким индивидуальным заказам последней недели. Я лично прописывал сценарий в начале недели, а болван-тестировщик в ходе дежурной проверки счел отход от стандарта ошибкой и подтер, несмотря на мои пометки. Хуже росликов, честное слово.

Завтра не поленюсь устроить тестировщикам аммиачные ванны, подумал я и сообразил, что и поленюсь, и не смогу. Поэтому спешно, пока не забыл, накидал записок в корневой обменник. Алтея и Лекан точно увидят, как только примутся изучать расширение обязанностей после моей отставки. И это правильно. Алтея уж точно сделает выволочку незабываемой для всех участников. Она не мягкая, как я. Она результативная.

Тупость Схемы меня почти уже не касалась, но успокаивало это слабо. Еще и сама Схема решила успокоить – шепнула в затылок: «Коктейльчик?» Химические и нейростимуляторы нам не рекомендованы, кроме особых случаев, но сейчас, похоже, был он. Только не любил я эти коктейльчики – бодрость от них была слишком оглушающей, как ледяной захват шеи, а потом полночи не получалось уснуть. Я мотнул головой, буркнул: «Себе оставь», и придвинул центральный экран, чтобы разобраться с пипирочными огурцами, в которых ни вкуса, ни запаха, ни ощущения свежести. Только рослики такое и могут заказывать.

Тут Схема завибрировала, ненавязчиво так, левым экраном. С той стороны в экран пялились выпускники, уже собравшиеся в столовой и ожидавшие моего торжественного обращения. А я почти опоздал. Мстительная она зараза все-таки, Схема наша, не может не ткнуть носом в оплошность.

Назло ей я, убедившись, что основные кучки затруднений осыпаются мирно и безобидно, дал выпускникам команду рассаживаться, а сам вскочил, едва не опрокинувшись вместе с креслом, и пошел, разминая ноги, к столовой. Совмещу неизбежное с необходимым. Тем более, что сама Схема минут через сорок и потребовала бы от меня пройтись, поприседать или, того хуже, принялась бы быстро и самым подлым образом менять форму кресла.

Столовая не в главном здании, а пристроена к учебному. Пройти