«И при чем тут, спрашивается, Обратные», – четко подумала Аркадия, специально включив в адресаты мысли и меня.

Обратная

Меня зовут Аз и я, скорее, сдохну, чем признаюсь в неуверенности.

Я должен многое знать, я имею удовольствие не знать всего остального, но сомнения подрывают основы, как запужские кроты подрывают участок гибридного лимонника. Заявку на лимонник сочинили таймырские новопоселенцы. Мы три сезона убили на селекцию, сезон – на поиски пригодного участка, еще два сезона – на удержание баланса природных условий и защиты от погодных угроз, а когда вывели на участок уборщиков, те съехали в Пуж вместе с полугектаром земли, отъеденной, оказывается, мелкой сволочью от дернистого основания. Таймырцы встретили новость об откладывании поставок безмятежно, но мне было стыдно до сих пор, почти через тысячу дней напряженной и успешной службы. Девятьсот восемьдесят три.

И все-таки я должен признаться: когда заходит речь об Обратных, я не уверен ни в чем. Немножко успокаивает, что прямого отношения к службе этот вопрос не имеет. Хотя многие, как вон Аркадия, исходят из обратного.

Из Обратных. Это тоже как-то наверняка называется, когда сталкиваешь похожие слова или разные значения одного слова.

– Да, как же Обратные? – спросил я.

И выпускники сцепились. Сперва Аркадия и Йоху, потом Гат и Юю, затем остальные. Самые сдержанные утомленно или снисходительно терпели надоевшую дискуссию, пока какой-то ее поворот не оскорблял их представление об истине – и кипящий бульон принимал новую косточку.

Я следил за этим с удовольствием. Жаркий интеллектуальный спор, в котором каждая из сторон в чем-то права, а значит, в чем-то неправа, особенно интересен, если в него не вмешиваться – то есть оставаться абсолютно правым.

Такими выходили любые разговоры про Обратных. Ведь каждый располагал только догадками и умозаключениями, построенными на нехватке данных. Данных не то чтобы не хватало – их не было вообще.

Одни объясняли это тем, что никаких данных и не существовало никогда. Другие видели очевидные дыры в хрониках и воспоминаниях и утверждали, что это следы именно что удаленных данных, посвященных именно что Обратным.

Одни говорили, что человечество само имело все возможности и поводы для перехода к настоящей жизни по настоящим правилам. Другие указывали, что настоящая жизнь со всем ее общественным, политическим и хозяйственным устройством противоречит традициям и обычаям человечества, а значит, подтолкнуть к ней могли только носители обратного мышления.

Одни видели в несущих конструкциях нового мира – в самоликвидации государств и городов, во введении режима свободной миграции и программ «Континентальный гражданин» и «Глобальный гражданин», в Правиле Восьми Свобод, в обязательной регуляторной вакцинации и в законодательном запрете агрессивного поведения на любом уровне, в переходе на потоковую экономику, энергетику под заказ и безденежный стандарт гарантированного обеспечения, в тотальной ботизации и даже в очевидных мелочах вроде закачивания нефти и газа обратно в подземные пласты, откуда необходимые недрам компоненты так долго и безжалостно изымались, – видели во всем этом законный триумф самоорганизации людей доброй воли. Другие утверждали, что только долгое настойчивое вмешательство посторонних сил, очень могучих, очень интеллектуально развитых и преследующих совершенно чуждые человеку цели, могло столь радикально изменить мир в столь сжатые сроки.

Одни говорили, что процесс самоорганизации сразу принял оптимальные формы, позволяющие человечеству держаться Восьми Свобод, службы, Схемы и прочего. Другие настаивали на том, что удержать миллиарды людей в жестких рамках может только жесткая воля, а раз ни носители этой воли, ни вообще властные институты не видны, значит, они сидят за кулисами – потому что им есть что скрывать, на то они и Обратные.

И конечно, согласиться друг с другом не могли даже единомышленники, истово верящие в существование Обратных. Одни из них настаивали, что Обратные – обычные люди. Другие – что необычные или не люди, а прибывшие из будущего потомки, представители параллельного мира, просто инопланетяне, хищные или добрые, жители Атлантиды, Полых холмов или Полой земли, потомки недоеденных неандертальцев или недобитых аристократов, мутанты, жертвы прививок, военных экспериментов или рискованных диет, замаскированные боты, сгустки нейронных сетей или просто фантомы, возникающие, когда Схеме нужно быстро подправить некорректное развитие событий, и тут же снова растворяющиеся во внешнем кольце.

Тема была бесконечной и бессмысленной, и каждая дискуссия усиливала оба этих качества. Вот так все говорили и говорили, не умолкая, всегда – и сейчас тоже – и умолкать не собирались. Тем лучше запомнят остановку по команде.

Я загнул последний палец, когда Юю воскликнула: «Не три у них глаза, а четыре, вот здесь и здесь, это почек три!» Десять основных доводов обсудили, перешли на внешние уродства и рассказы о том, как брат соседки знакомого своими глазами видел – значит, пора прекращать.

– Стоп, – сказал я в голову каждому из присутствующих и уже вслух продолжил в тишине, наступившей похвально быстро: – Пар выпустили? Разозлились? Почувствовали утомление от тупости собеседника? Отчаяние от невозможности доказать очевидное? Хорошенько запомните эти ощущения. Они у вас последние такие. Каждая секунда вашей долгой безупречной службы пройдет без этих слов, без этих чувств и без отвлечений на эти темы. Скиньте их в закрытую часть сознания и помните лишь, что вот это – не трогаем. Это дрянь для детишек и росликов.

После службы, если охота останется, доспорите, подумал я, вдруг сообразив, что ведь Обратные должны быть для росликов одной из главных тем. О чем росликам еще говорить? О сексе после отмены институтов и запретов, наверное, неинтересно. Остается история, традиции и Обратные. Так что получается, и я про это болтать буду? И буду глядеть на девчонок бархатными глазами, норовя потрогать за руку или за коленку, и буду рассказывать кому-то, что мои предки лучше его предков, и буду объяснять достоинства опарыша перед мотылем или ястребиного оперения перед вороньим, и буду упирать на то, что Обратные трехглазые и пятиногие, для этого и ввели айр-татухи, аватар-очки, нейрогрим, темпопластику, оболочки и прочие штуки, позволяющие скрывать истинный облик?

Ох-х.

Как же я вам, мелким паразитам, завидую, подумал я, разглядывая выпускников. Они молча ждали моего финального слова. Ну и не будем затягивать.

– А вы отныне – не дети, не рослики и не иные бездельники с мутным самоопределением. Вы представители единственной ответственной и дееспособной части человечества. Мир – это наша работа. И для вас она начинается через пять секунд.

Я замолчал, медленно разводя руки в стороны под беззвучный и совершенно излишний, но неизбежный отсчет, стучавший в каждой голове. На немом, но оглушительном