— Успокойся, приятель, — призвал Фил. — Это ж соревнования для начальной школы, только и всего.

— Ты хоть сам играешь?

— Играл когда-то.

— Я был профессиональный кикбоксер, — сообщил Фанат «синих».

— А я был боковым полуфорвардом в «Хоторне»[11]. Так о чем ты там говорил?

— Если б ты понимал в спорте, знал бы, что этот чудик не выиграл. Они ему подсудили.

— Имеешь право на свое мнение насчет судейства. Только не называй ребят, которых не знаешь, чудиками.

— Что хочу, то и говорю.

— Ну и отлично, приятель. Поговори сам с собой. А нам надо поздравить победителя.

Фил быстро поднялся, и я последовал за ним. Он начал смеяться:

— Он еще надеялся, что я поведусь на его подначки. Думаю, это бы немного подпортило триумф Хадсона, если бы его папашу и его тренера увезли в полицейском фургончике.

Фил обхватил меня рукой за плечи, однако я не стал возражать, поскольку был слишком занят осмыслением тех слов, которые он произнес.

— Ты? Ты — его тренер? Он же терпеть не может воды.

— Это ты терпеть не можешь воды. Ты по этой части — не лучше Рози. Ну и какие у него могли быть шансы в такой семейке? У нас в клубе есть тренер по плаванию. Там и бассейн имеется — может, ты заметил? Ну вот, и она, этот тренер, отлично работает с детьми. И со взрослыми, которые не умеют плавать, если тебя это вдруг когда-нибудь заинтересует.

Фил убрал руку и продолжал:

— Он тренируется каждый раз, как приходит. Может, парень и любит поболтать, но секреты хранить умеет. У него ВИП-членство, так что мы даже стираем его плавательные вещички.

— И он хорошо это освоил?

— Ты сам видел. Похуже, чем тот парень, которого он одолел, но для того и нужен тренер. Тактика — вот что главное. Этот здоровяк себя измотал. А Хадсон два раза поплыл — два раза выиграл. И всех удивил.

После фестиваля Фил присоединился к нашему ужину, и мы показали Рози снятые им видеоролики, комментируя их втроем. Хадсон был чрезвычайно доволен как результатами, так и вкладом, который внесли в его выигрыш рекомендации Фила. Обстановка напоминала нью-йоркский бар после победы «Янкиз» — разумеется, с поправкой на меньшее количество присутствующих.

Это навело меня на мысль пригласить и Дейва, после чего мы показали видеозаписи и ему.

— Кто этот здоровенный парень? — спросил Дейв у Хадсона.

— Его зовут Блейк. Он ничего, нормальный. Он плакал, когда все закончилось, потому что ему приходится каждый день вставать в полпятого на тренировку, а его папа хочет, чтобы он всегда все выигрывал.

— Ты понимал, как он близко?

— Я его видел, но я не мог быстрее.

— Ты открывал глаза под водой? — спросил я.

— Для этого очки и нужны. Но я могу и без них открывать глаза, если понадобится.

— Мы очень тобой гордимся, — объявила Рози.

Я поднял свой пивной бокал:

— За величайшего пловца-юниора в мире.

Хадсон засмеялся:

— Ты больше радуешься, чем когда в Нью-Йорке я занял первое место по математике. Даже как-то странно для тебя.

После того как Хадсон отправился спать, Фил поведал историю о Фанате «синих»:

— Я потом стоял в очереди к киоску, и он ко мне подошел и говорит: «Без обид, дружище, не знал, что он с тобой, не парься». Вот кретин.

— Вы знаете, как я отношусь к насилию, — проговорила Рози, — но мне почти жалко, что он не полез в драку. Он бы живо узнал, что не с теми связался.

Приятно было слышать, что Рози так во мне уверена. Но голос Фаната «синих» заставил меня вспомнить ту категорию практиков боевых искусств, что не соответствует расхожему стереотипу скромного, сдержанного, не склонного к конфликтам мастера. Я вовсе не обязательно победил бы его в схватке. Кроме того, я давно не тренировался. Перед тем как лечь в постель, я вновь внес карате и айкидо в свое расписание.

Во время нашего следующего посещения Шеппартона мой отец, чье здоровье продолжало угасать, отвел Хадсона в сторону и приватно разъяснил ему свою теорию освоения велосипеда. Хадсон поделился ею со мной, но лишь когда мы вернулись домой. К моему немалому удивлению, рекомендуемая методика кардинально отличалась от того способа, каким отец некогда пытался обучить меня.

— Обе ноги должны касаться земли, — заявил Хадсон, сидя на моем велосипеде.

— Не удастся опустить сиденье так низко.

— Значит, придется тебе купить велик поменьше. Или одолжить.

В велосипедном магазине готовы были дать нам напрокат подержанный велосипед нужных размеров, однако он имел открытую раму, а значит, строго говоря, представлял собой велосипед для девочек.

— Для того чтобы учиться, в самый раз, — заверил нас продавец.

— Дед говорит, что девчоночий — это хорошо, — вставил Хадсон. — Что это даже лучше.

Невероятно.

Мы загрузили велосипед в багажник «тойоты» Фила и поехали в парк.

Подход Хадсона (следовавшего рекомендациям моего отца) заключался в следующем. Он должен был, сев на велосипед, не ехать, а идти вперед, опираясь о землю то одной, то другой ногой, а освоив такой способ перемещения — отталкиваться от земли обеими ногами одновременно, продвигая велосипед вперед и, таким образом, проезжая небольшие расстояния без дополнительной поддержки. Когда я увидел, как высокое, худое тело сына возвышается над велосипедом с открытой рамой, воспоминание вернулось ко мне.

Так учила меня сестра — утащив на несколько миль от дома, чтобы никто из знакомых не увидел, как я качусь на девчачьем велосипеде, что являлось еще более постыдной демонстрацией хлюпиковости, чем использование учебных колес.

Проект с баром развивался. Мин договорилась, что не будет брать с нас арендную плату, зато получит долю в нашем бизнесе. Предполагалось, что я поначалу буду работать на пониженной ставке — тем самым выкупая собственную долю. Амхад проникся концепцией, которую Мин обрисовала ему в личной беседе. Была подана заявка на получение алкогольной лицензии.

В Мельбурне уже существовал бар «Остынь», и мы вернулись к первоначальному предложению Дейва — варианту «Библиотека». У этого названия имелись очевидные преимущества — наши клиенты могли с чистой совестью говорить: «Я пошел в „Библиотеку“». Но я надеялся, что такая вывеска будет еще и создавать ощущение убежища, дарящего душевный покой.