важно было не то, что узнала она, а то, чего не знал я. Но действительно грустным казалось то, что ее судьба не сильно изменилась. В Компании приняли решение. И все покатилось по наклонной.

Через неделю она покончила жизнь самоубийством. Мне немного неловко упоминать об этом, но что поделать. Все произошло быстрее, чем я ожидал. Обычно на реализацию моего плана Компании требовалось около двух недель. Видимо, она узнала что-то очень серьезное, и на этот раз в Компании были особенно нетерпеливы. Но в итоге оказалось, что я был неправ.

Расследование

В тот день, когда она не пришла на работу, я был в офисе. По указанию руководителя филиала мои коллеги несколько раз позвонили ей на домашний и мобильный телефоны, но никто не отвечал. Мое сердце бешено колотилось, я уже догадывался, что произошло. После обеда с нами связалась ее мать. Все в офисе были удивлены. Ничто в Хён Кён не выдавало склонность к суициду. Среди всеобщего потрясения я чувствовал себя неловко. Потом руководитель вызвал меня к себе в кабинет.

Глядя на меня покрасневшими заплаканными глазами, он закричал:

— За что вы так с ней! Не было никакой необходимости…

Он что-то знал. Знал, что за этим самоубийством стоит Компания, знал, что было известно Хён Кён. Его реакция оказалась для меня очень неожиданной.

— Не понимаю, о чем вы говорите…

— Ложь! Я знаю, чем вы занимаетесь.

Нахмурившись, я пристально посмотрел на него.

— Не знаю, как погибла Хён Кён, но это не связано со мной.

Пока я говорил, он продолжал плакать навзрыд, словно ребенок. Кем же ему приходилась Хён Кён? И что он почувствовал, когда она выбрала меня? Похоже, у него были к ней настоящие чувства. И все же он не ушел от жены. Таким уж был человеком.

Если это можно назвать любовью, то Гитлер и Иисус тоже были одним и тем же человеком.

— Она просто хотела побольше узнать о тебе. Она любила тебя, она… Я старался ее остановить, говорил, что это опасно. Да что она вообще могла узнать! Что она могла знать-то!

— Вам стоит задуматься об опасности подобных разговоров.

Повернувшись к нему спиной, я медленно вышел из его кабинета. Мне было нечего больше сказать. Потому что я тоже не знал, что именно стало известно Хён Кён. Не ее честность или какая-то ошибка сделали ее мишенью. Она копала под меня. Какого черта она сделала такую глупость? Я вспомнил наш последний совместный ужин. Момент как нельзя лучше подходил для того, чтобы начать меня шантажировать, но она этого не сделала.

Тогда я осознал, что что-то явно не так. После того как мы расстались, всем ее действиям не хватало последовательности. Я знал, что людьми обычно движет желание. Но чего она хотела? Перед встречей с руководителем филиала я пытался разобраться, в чем заключалась ее цель, о которой я никогда не задумывался. И тут мне позвонили из полицейского участка.

Следователь сказал, что это формальная процедура. Тем не менее мое сердце трепетало от страха. Даже люди, которые живут спокойной жизнью и не нарушают закон, начнут паниковать, если их вызовут в полицейский участок. А уж меня, замешанного в гибели более трех десятков людей, звонок из полиции взволновал до чертиков.

Стоило мне войти туда, я почувствовал, как участился мой пульс. В голове роились зловещие мысли. Может, руководитель филиала что-то ляпнул полиции? Или Компания бросила меня и решила сделать козлом отпущения? Но я знал, что начальник бы на такое не осмелился, да и если бы в Компании решили от меня избавиться, они бы не выбрали такой сложный способ. В глубине души я все это понимал, но, пока сидел в участке, у меня невольно потели ладони. Стараясь скрыть свой страх, я глубоко вздохнул.

Детектив выглядел очень устало. Вопросы были столь же формальные, как и само выражение «формальная процедура». Он спросил, не казалось ли мне, что Хён Кён размышляет о самоубийстве. Я сказал ему, что мы давно расстались, так что, даже если бы какие-то знаки и были, я бы их не заметил. Он спросил, сколько времени прошло с тех пор, и я ответил, что чуть больше полугода назад. И вдруг, ответив на этот вопрос, я понял, почему меня так взволновал звонок из полиции. Они никак не могли знать, что мы встречались. Прошло больше полугода с тех пор, как мы расстались, и никто не знал о наших отношениях. Хотя, может быть, она рассказала своей семье. Они сообщили об этом полиции, которая, должно быть, нашла в ее мобильном телефоне мою контактную информацию. Но если так и получилось, ее семья связалась бы со мной напрямую.

Я сменил позу. Детектив спросил, удобно ли мне. Я, напустив на себя грустный вид, сказал, будто не могу поверить, что она это сделала. На лице детектива мгновенно появилась насмешливая улыбка. Дурной знак. Он держался довольно вежливо, но явно знал что-то, чего не знал я. Было ясно, что я ему не нравлюсь. Я рефлекторно сглотнул сухую слюну, пока беспокойство медленно разрасталось, словно язва. Детектив спросил, когда я в последний раз ее видел. Я ответил: «неделю назад». Тогда он пожелал узнать, почему мы решили встретиться, и я ответил, что она предложила снова начать встречаться. Детектив вздохнул и продолжил молча печатать. Я осторожно кашлянул, а затем решился спросить:

— Что-то не так?

Он перевел взгляд с монитора на меня и с сожалением произнес:

— Да, «что-то» не так. Умер человек.

Он выглядел так, будто ему все наскучило. Я подумал о статистике. В нашей стране в день совершают самоубийство около тридцати человек. То есть ежегодно суицид совершают примерно двадцать пять человек на каждые сто тысяч жителей. Вероятно, следователям в этом полицейском участке приходится возиться с самоубийствами по несколько раз в день, как минимум три-четыре раза в месяц. Я выбрал самый нейтральный ответ:

— Не могу в это поверить. Еще неделю назад мне казалось, что у нее все совершенно нормально.

— Все так говорят. Но именно такое отношение в конечном итоге и приводит к самоубийству, — фыркнул следователь, не отрывая глаз от монитора.

Он обвинял меня. В чем же проблема? Мне стоит разозлиться? Вдруг иначе я буду выглядеть подозрительно? Так что я продолжил все с тем же грустным выражением лица:

— Прошло уже больше полугода с тех пор, как мы расстались. Да, она повесилась, но при чем тут я?

Его рука остановилась, он поднял глаза. Потом посмотрел на меня