Я не перестаю радоваться тому, что Майя каждый день ест свежеприготовленную и в основном экологически чистую пищу, а на уроках узнает об окружающей среде и ее защите, а вот для шведских родителей экологическое образование – настолько привычная и обыденная вещь, что они давно воспринимают ее как должное. Мне сразу вспоминается история одной подруги из Индианы, которая когда-то работала учителем естествознания в средней школе. Однажды у нее возник серьезный спор с родителями по поводу программы для восьмого класса, делавшей акцент на изменениях климата, вызванных деятельностью человека. Хотя моя подруга вела уроки в рамках государственной программы, один из родителей дошел до того, что обвинил ее в пропаганде и пожаловался на нее директору и школьному совету.

– Это был настоящий кошмар, – говорит она. – И многие учителя, особенно в небольших провинциальных городках, столкнулись с такой же проблемой.

В Швеции, однако, родители не видят никакого политического подтекста и никаких противоречий в том, что их детям рассказывают об изменениях климата и экологических последствиях промышленного развития и экономического роста. Для них это вопрос самосохранения человеческого рода.

Однако больше всего меня удивляет то, как спокойно все отреагировали на «климатическую» ориентированность нового школьного меню.

Проведя небольшой опрос, я нахожу нескольких недовольных тем, что школа отдает предпочтение экологически чистым импортным продуктам, а не местным, таким как шведская говядина. Но в целом общество, похоже, стало воспринимать вегетарианство или хотя бы сокращение потребления темного мяса как новую норму. Причем дело зашло настолько далеко, что, когда я решаю встретиться за обедом со старой подругой, она первым делом предлагает новое кафе для веганов и сыроедов.

– Там очень качественно кормят, – говорит она, хотя я помню ее как непоколебимого мясоеда.

Остается лишь признать, что если речь идет о защите окружающей среды, то шведов ничего не остановит. Даже любовь к стейкам.

ОСОБЕННЫЙ ДРУГ ПО ИМЕНИ ТОВА

Смена времен года – важная часть равномерного ритма жизни в Скандинавии, и каждое ценится за свои достоинства. Правда, туристы не приезжают в скандинавские страны «встречать весну», как, например, в Париж или Нью-Йорк. И это понятно, ведь в Скандинавии эта пора года иногда похожа на затянувшееся продолжение зимы, разве что становится чуть теплее и чуть меньше снега. Метеорологическая весна в Швеции наступает после 15 февраля, если в течение семи дней температура воздуха повышается и в среднем составляет от 0 до +1 °C. Объективное начало весны может совпадать или не совпадать с ее субъективными признаками: ревущими в лесу бензопилами, пикниками на шерстяных пледах, отчетливым запахом сырой земли, воздуха после дождя, свежеспиленных сосен, возобновлением жизни и роста, а также, если снег тает недостаточно быстро, коллективным распаковыванием садовой мебели, словно само это действие поторопит теплую погоду.

– Упрощать весну до погодных условий – это все равно что упрощать любовь до череды химических сигналов в головном мозге, – говорит ведущий во время праздника весны Valborg, на который я пришла с девочками.

По языческой традиции, уходящей корнями в Средневековье, этот праздник отмечают 30 апреля. В современной интерпретации его празднование обычно включает в себя хоровое пение, веселые студенческие шествия и костры высотой с небольшой дом.

– Мне сказали, что завтра наступит весна, – продолжает ведущий, пытаясь приободрить нас, сгрудившихся у едва теплящегося огня под проливным дождем, – а пока давайте насладимся красотой природы и наполним мир своим внутренним теплом.

А что нам еще остается? Дешевые пластиковые стулья на маленькой выложенной плиткой площадке возле лачуги ждут своего часа, но потепление не торопится. Зато с каждым днем становится заметно светлее, и к концу апреля темнеть начинает только после девяти часов вечера. Свет, как ничто другое, создает визуальный мост между зимой и летом и дает нам столь необходимый сейчас серотонин. Мне вдруг начинает казаться, что люди скинули свои мрачные зимние оковы: обычно сдержанные шведы выглядят счастливее, приветливее, оптимистичнее. От света у моих детей быстро развивается бессонница. «Разве уже восемь часов вечера? Я думала, еще только шесть!» – каждый вечер ноет Майя, когда я пытаюсь начать традиционный ритуал укладывания. Нора, всегда отключавшаяся около семи и спавшая по двенадцать часов, теперь по два, три и даже четыре раза выходит из спальни и жалуется, что не может уснуть. Затемняющим шторам не удается обмануть ее мозг и заставить его думать, что пора бай-бай. Два массажа и три сказки – а она все еще не спит. Сорок пять минут лежу с ней и рассказываю, что фея сна в любую минуту может прийти и подуть на нее сонной пылью, – тоже не помогает. Наконец я сдаюсь и решаю отложить ритуал хотя бы часов до девяти.

С приходом весны начинается сезон огородов, что для моей мамы, которая выращивает овощи в теплице размером с небольшую квартиру, равнозначно Рождеству. Однажды мы с девочками подъезжаем к ее дому – родовому гнезду XIX века в двадцати минутах от лачуги, где они с мужем стараются вести экологически устойчивый образ жизни. Когда мы останавливаемся рядом с навесом, доверху заполненным ровными рядами дров, она выходит нам навстречу в запачканных землей садовых брюках и рубашке горчичного цвета, а ее вьющиеся, окрашенные хной волосы временно убраны в пучок. Руки у нее тоже в земле: все солнечное утро она занималась посадкой картофеля на высоких грядках и сейчас прямо светится от своего огороднического счастья. Некоторые люди ищут единения с природой в длительных походах в горы или лыжных кроссах по диким лесам. А моя мама обретает внутренний покой, переселяя в теплицу рассаду помидоров и лимонные деревья.

– Заходите, я вам кое-что покажу!

В прошлый раз, когда мама произносила эту фразу, они с мужем установили на заднем дворе современный подземный контейнер для хранения продуктов. Я теряюсь в догадках, что ждет нас на этот раз. Мы следуем за ней на первый этаж, и она торжественно распахивает дверь туалета.

– Мы называем ее Това, – с любовью произносит мама и показывает на нечто стоящее на полу.

И это не новый пушистый котенок, на которого надеялись Майя и Нора. Что бы то ни было, предмет выглядит как большая лейка с отверстием в виде сердца вверху и длинной пластиковой ручкой с одной стороны.

– С помощью Товы мы собираем мочу, чтобы удобрять огород, – горделиво объясняет мама, хвастаясь своей новой покупкой из интернет-магазина. – Ты знала, что мочу называют жидким золотом для садовода? Просто безумие – смывать столь ценный ресурс в унитаз!

Затем она начинает объяснять, каким способом создается волшебное зелье.

– Теперь мы будем пользоваться унитазом только для больших дел. Если нужно по-маленькому, садишься на Тову, а туалетную бумагу выбрасываешь в мусорное ведро. После нескольких использований я разбавляю мочу водой и поливаю растения.

Нора и Майя с гораздо большим энтузиазмом воспринимают дизайнерскую лейку для мочи, чем я могла предположить, и наперегонки спешат ею воспользоваться. На этот раз побеждает младшая. Она быстро стягивает трусики и счастливо улыбается, когда ручеек желтой жидкости с плеском ударяется о зеленый пластик. Я не демонстрирую такого же восторга.