— А что! И поем! — бодро решил он, наливая себе вторую, вдвое уменьшив дозу. Полстакана. Она извлекла из микроволновки пиццу, обжигаясь, разрезала на четыре части, переложила на тарелку, шмякнула тарелку на стол перед ним и сочувствующе скомандовала:

— Жри, дурак! А то упьешься в зюзю.

— А Светик где? — спросил Сырцов, разглядывая сверху водку в стакане. — Она как-то обходительнее обслуживает.

— Ишь ты, оклемался, — усмехнулась Анна. — Светик сегодня к себе домой уехала. Ну давай рассказывай, делись.

— Что ж тебе рассказать…

— Что случилось?

— А что случилось-то? Ничего не случилось, — соврал он и скукожился лицом, потому что вновь всплыла картина: Садовое, грузовики, Колобок, милицейская машина, белый «рафик» скорой помощи.

— Не хочешь говорить или не можешь?

— Я все могу.

— Значит, не хочешь. Ну и нажирайся до усрачки сам с собой! — заорала Анна, но не ушла, что вроде бы и собиралась сделать, судя по темпераментной реплике. Сырцов принял полстакана, откусил от пиццы, автоматически, как корова жвачку, зажевал. Жуя, думал. Подумав, раскололся:

— Сегодня на моих глазах человек сам себя убил.

— Хороший человек? — неожиданно спросила Анна. Сырцов резко обернулся к ней, глянул взбудораженно, поморгал и сказал растерянно:

— Плохой. Очень плохой. Душегуб.

— Чего ж тогда мучаешься?

— Я мог спасти его.

— А стоило?

— Конечно, ему и оставалось-то или под вышку идти, или под пули приятельков, которые гон на него устроили. Но спасать все-таки надо было.

— Для чего?

— Не для чего, а для кого. Для себя, сестренка, для себя, — высказавшись, Сырцов налил себе третью. Анна встала из-за стола, прошла к буфету, взяла рюмку, вернулась, отобрала у него бутылку и налила себе. Подвигала полную рюмку по гладкой дубовой поверхности.

— Супермен ты супермен! Огорчился, что унижено твое суперменское достоинство. Горе-то какое! — Она подняла рюмку, — А я думала, и вправду что-то случилось. Со свиданьицем, супермен.

Выпила, скривилась, но закусывать не стала. Он молчал, молчал и ляпнул:

— Ты — дура.

— Ну естественно! — согласилась она и засмеялась издевательски. Тотчас примолкла, прислушиваясь. — Это как же понимать, товарищи бойцы?

В анфиладе звучали звонкие каблуки, звучали до тех пор, пока в арке не объявилась Дарья. И всеобщая подружка Маргарита.

— Здравствуйте, — тонким голосом растерянно поздоровалась Дарья.

— Здорово, коль не шутишь, — басом откликнулась Анна. Взгляд ее на Дарье не задержался, он сверлил беззаботную Марго, которая встречно ласково улыбнулась и, беря быка за рога, сразу же все объяснила:

— Дашеньке по секрету сообщили, что Георгий у тебя скрывается…

— В час ночи сообщили? — перебила Анна. Но не та дамочка Маргарита, чтобы ее сбить. Продолжила светским щебетаньем:

— Уж, ей-богу, не знаю когда. Но мне Дашура позвонила час назад и попросила (сама-то дороги не знала), чтобы я ее к тебе, подружка, отвезла — больно она по Жоре соскучилась. А ты знаешь мою отзывчивость: за друзей — в огонь и в воду. И вот мы здесь. Жора, ты рад?

— Ни для кого не секрет, что ты — сука, Ритка. Надеялась нас с Жоркой в койке прихватить?

— Ну что ты! — застеснялась Маргарита. — Все же знают, что твои отношения с Георгием чисто товарищеские.

— А ты что молчишь, корова? — рявкнула хозяйка на Дарью.

— Я не знаю… Так уж получилось… Я очень беспокоилась. Жора исчез… Уже почти две недели…

— Водки с нами выпьешь? — смилостивилась Анна.

Дарья смотрела на Сырцова, который, имея хороший алкогольный заряд бодрости, выдержал ее взгляд легко. И даже, вместо того чтобы жалеть себя, нежно жалел ее, глупенькую.

— Я хочу, — опередила Дарью охочая до халявы Маргарита.

— Тебе нельзя — ты за рулем, — тонко намекнула Анна на то, что Ритуле придется выметаться отсюда в самое ближайшее время.

— А я у тебя ночевать останусь. Не прогонишь? — Скорее всего, про такую вот дамочку поговорка про глаза и божью росу.

— Жора, поедем домой, — тоскливо позвала Дарья.

Сырцов увидел, что она плачет, и опять пожалел ее. Спросил, ерничая, чтобы растормошить, рассердить хотя бы:

— Есть твой дом. Есть мой дом. Куда ты меня зовешь?

— Уедем отсюда.

— Никуда мы отсюда не уедем! — оптимистически заявила бойкая Маргарита. — Я у Анны в спальне устроюсь, а ты с Жорой — в гостевой. Надеюсь, ты, Нюра, Жору в гостевой комнате поселила?

— Ну мент, хоть и бывший, посоветуй, что мне с этой курвой делать? За волосы оттаскать, что ли?

— А у меня парик, — срезала Анну Маргарита и распорядилась: — Жора, наливай всем!

Развеселила-таки Сырцова. Одного. Да и того пьяного. Сырцов сходил к буфету за бокалами, разлил всем и даже тост произнес:

— Давайте, бабы, выпьем за то, чтобы вы не лезли в мужские дела.

— Нам со своими бы разобраться, — вздохнула Анна, с насмешливой симпатией глядя на Дарью, и исправно выпила.

Дарья в отчаянии хватанула рюмашку. Маргарита тоже приняла и, не закусив, вдруг взревела по-простонародному:

…Устроились, как и предложила Маргарита. С ненавистью, глядя на кровать в гостевой комнате, Дарья сказала:

— Я на полу лягу.

— Валяй, — ответил Сырцов.

Дарья, поплакав, устроилась на ковре. Сырцов, пьяно покряхтывая, улегся рядом. Елозя щекой по жесткому ворсу, попытался заглянуть ей в глаза. Дарья глаза прикрыла, прошелестев:

— Видеть тебя не могу.

— И то дело, — согласился он. — Чего ж на меня смотреть.

Тыльной стороной ладони вытер ей прикрытые глазки, поцеловал в нос. Помирились.

Проснулись в постели. Вернее, первым проснулся Сырцов. Скидывая ноги на пол, сотряс ложе, и, естественно, бдительная Дарья проснулась. Спросила у мощной спины:

— Куда это ты собрался?

— По делам. — Он усмехнулся, вспомнив свой тост. — По своим мужским делам. Ты спи, спи.

— Я с тобой, — безапелляционно решила она, вскочила в рост на кровати, подпрыгнула на пружинах и, перепрыгнув через него, как в чехарде, скрылась в ванной.

— Не закрывайся, мне побриться надо! — успел крикнуть он.

— Брейся, — разрешила она.

Дарья тоже предпочитала душик. Душик журчал за пластиковым пологом, а Сырцов, тщательно изучая свое не первой свежести лицо, брился.