Подозрение, впрочем, было пока еще нечетким и не вполнеуспело оформиться в моем мозгу, однако тут же я получила подтверждение ему. Икакое подтверждение!

– Ах нет, моя прелесть, мое нечаянное чудо, вы меня необманете! – пробормотал негодяй, чьи губы так и жгли мою кожу бесстыднейшимипоцелуями. – Ковалевская, о боже! Да кто, находящийся в здравом уме итвердой памяти, решился бы сжать Ковалевскую в своих объятиях? Кто вообщерешился бы посмотреть в ее сторону? Она прикрывает свое костлявое телокакими-то бесформенными облезлыми тряпками, а волос у нее, такое ощущение,вовсе нет, потому что она прячет голову под старым грибом, именуемым шляпой.Впрочем, может статься, Ковалевская стыдится не того, что голова лысая, а того,что в нее отродясь не пришло ни единой путной догадки, одни лишь глупыедомыслы!

Боже мой… Этот голос! Да я узнала б его из тысячи, сейненавистный голос!

– А вот тут вы ошиблись, господин Смольников! –пронзительно выкрикнула я. – Кое-что Ковалевская способна угадать!Например, что только вы, вы один способны настолько гнусно обойтись с женщиной!

Силы мои точно бы удесятерились. Я отчаянно рванулась – иедва не вылетела из коляски на мостовую, что, несомненно, закончилось бы дляменя плачевно. Произошло это потому, что державший меня негодяй – видимо,испугавшись обличения! – немедленно разжал объятия.

– Возчик, стой! – выкрикнула я, хватаясь за куполпролетки и таким образом удерживаясь от того, чтобы вылететь вон. – Стой,тебе говорят! А ну, посмотри на меня! Обернись!

Кучер нехотя натянул поводья и медленно повернул рыжуюголову, тяжело сидевшую на саженных плечищах. Впрочем, в этом не было особеннойнужды, ибо я и так узнала… Филю Филимонова. Бывшего ямщика и моего клеветника!

Вот уж два сапога пара, Филя да Смольников! Как это они такстакнулись, негодяй-возчик и негодяй-прокурор (товарищ прокурора, строгоговоря, но это уже мелочи). Поистине, рыбак рыбака далеко в плесе видит!

У меня создалось такое ощущение, что из моих глаз вырываютсяискры пламени, словно у какого-нибудь сказочного чудовища. Однако, видимо, онине так уж и обжигают, эти искры!

– Боже мой, – довольно равнодушно изрек Смольников,слегка приподняв брови. – Ах, какой пассаж, какой реприманд неожиданный!Да неужто это и в самом деле вы, Елизавета Васильевна?! Глазам не верю! Кто бымог подумать! Наша скромница, наша монашенка – и так разительно переменилась! Ябыл очарован, истинно очарован! Я не мог удержаться от того, чтобы непознакомиться с прелестницей как можно скорее…

Филя громко хрюкал на козлах.

Да они что, смеются надо мной, эти уличные хулиганы, этиохальники, как назвала бы их Павла?! Издеваются?! Ну так я им покажу, что неони одни издеваться умеют!

– Так это, стало быть, у вас такая манера ухаживать, мсьеСмольников? – уничтожающе изрекаю я. – Грязные домогательства, вотчто это такое! А если бы на моем месте оказалась невинная девица?!

– Что я слышу? – снова вскидывает бровиСмольников. – Если бы на вашем месте оказалась… А разве вы – уже неневинная девица, Елизавета Васильевна?.. О, какой я недогадливый! Вы, видимо,возвращались со свидания, с любовного свидания? И потому оказали такоеяростное, ожесточенное сопротивление мне? А, ну да, понимаю… Мои грязные, каквы изволили выразиться, домогательства могли бы стереть с ваших уст его пылкиепоцелуи!

И он вдруг принялся с ожесточением отплевываться:

– Право, давненько не ласкал я женщину, которая до меняпринадлежала другому! Фу! А ведь я брезглив! Исключительно из врожденнойбрезгливости и бросил шляться по публичным домам. И вот поди ж ты…

Бессмысленная, рассчитанная жестокость и чудовищнаянесправедливость этого оскорбления застигли меня врасплох. Все, на что яоказалась способна, это отвесить Смольникову пощечину. А потом… а потом, кстыду своему признаюсь, я разразилась рыданиями.

Увы, нервы мои оказались предательски слабы. На оскорблениянегодяев нельзя обижаться, ведь они только доказывают свою подлую, гнуснуюприроду, это общеизвестно, но я… но я не смогла сладить с собой.

Не стану задерживаться на подробностях этой унизительнойсцены! Скажу одно: я рыдала так, что ничего вокруг не слышала и не видела, илишь по истечении какого-то времени смогла воспринимать звуки окружающего мира.В основном эти звуки состояли из бессвязного, извиняющегося лепета товарищапрокурора Смольникова, на котором, положительно, лица не было. Видимо, при всейсвоей бессердечности, он принадлежит к числу тех мужчин, которые не выносятженских слез. Я слышала, что некоторые дамы охотно пользуются этой слабостьюсвоих мужей, женихов и прочих знакомых мужского пола. А что, если Смольниковрешит, будто я рыдаю нарочно? Ломаю перед ним комедию?

От этой мысли мои слезы полились с удвоенной силой. ИСмольников не выдержал: ринулся спасаться бегством. Выскочил из повозки,крикнув:

– Филя! Отвези Елизавету Васильевну домой, а затем приезжайза мной в прокуратуру!

– Куда вы, ваше благородие?! – голосом потерявшегосяребенка завопил Филя.

– Некогда мне истеричным барышням слезки утирать! –выкрикнул Смольников на бегу. – У меня и без того дел по горло! Разве неслышал, что моего письмоводителя убили?!

– Как же не слышал! – прокричал в ответ Филя. – Накуски беднягу разрезали да в рогожных кулях в поезде бросили!

Услышав это жуткое, потрясающее известие, я моментальноперестала быть «истеричной барышней», и слезы, заливавшие мое лицо, словноливни Всемирного потопа, иссякли в одну секунду.

– Что? – воскликнула я. – Сергиенко убили?!

Смольников замедлил свой бег по улице и повернулся ко мне.

– Смотрите-ка! – проговорил он не то с изумлением, нето с досадою. – Да вы у нас и впрямь судебный следователь! А я было решил– все-таки женщина!

Сама не знаю, какие чувства у меня вызвали эти слова. Незнаю – и думать о том не стану!

В два размашистых шага Смольников возвратился к пролетке иснова оказался рядом со мной – теперь, конечно, он сел на приличном расстоянии.

– Да, мы практически убеждены, что тот неизвестный,расчлененный труп которого нашли в поезде два дня назад, – письмоводительпрокуратуры Сергиенко. Его опознала квартирная хозяйка. Кроме того, совершеныеще две знаменательные находки, – говорит он серьезно. – Но, думаю,об этом вы узнаете в прокуратуре. Туда нынче вызваны на совещание сыскныеагенты из уголовной полиции, судебные следователи и прокурорские работники. Тамвы и услышите о новых зловещих находках.