Женщине главное – убедить в чем-то себя, а потом она докажетэто кому угодно.

Зигмунд Фрейд

– Сядьте поудобнее. Как можно удобнее! Ваша поза не должнавас стеснять. Закройте глаза.

Прислушайтесь к своему дыханию. Сделайте глубокий вдох… иглубокий выдох. Вы чувствуете, как воздух проникает в ваши легкие ираспространяется по ним.

Вас охватывает слабость.

Все ваше тело наполняется теплом, тяжелеет, вы ощущаете своедыхание. Вы спокойны. Вы совершенно спокойны. Вы готовы к исполнению своегожелания.

А сейчас мы представим образ… Но прежде, чем мы начнемработать с ним, вы постараетесь определить для себя свое желание. Желание, заисполнением которого вы сюда пришли. То желание, которое живет в вашей душе, недавая вам покоя, подавляя все мысли и чувства, мешая вам быть счастливым.

Вы определили это желание? Не спешите. Не должно бытьникаких сомнений, никаких неясностей.

А теперь представьте, что будет с вами, с вашими близкими,если оно исполнится. Сможете ли вы пережить это? Не начнете ли раскаиваться?Ведь обратной дороги не будет. Но пока вы еще можете отказаться отосуществления вашего желания.

Вы готовы продолжать? Вы уверены? Убеждены, что готовы идтидальше – к непременному исполнению заветной мечты? Вы по-прежнему собираетесьдобиваться этого любой ценой?

Ну что ж… Если так, мы начинаем работать с образом, темсамым, который поможет вам. Который станет залогом исполнения вашего желания!

Этот образ – часы.

«Хочу стать слабой женщиной. Слабой-преслабой. Чтоб ни укого никаких сомнений. Хочу быть божьим одуванчиком, потому что слабее ничегоневозможно себе представить. Только непременно – богатым одуванчиком: чтобы нена одну пенсию поскрипывать. Нет ничего унизительней, чем нищая старость! Да,хочу быть богатым одуванчиком. Чтобы денег хватало на хорошую еду, одежду, надорогую косметику, чтоб всегда, как и сейчас, маникюр-педикюр, массажи-пассажи…

И еще я желаю, чтобы мне уже все надоело. Хочу, чтобы нежалко было умирать. Хочу «скупее стать в желаньях». Хочу…»

Хотеть не вредно. Особенно этого – «скупее стать вжеланьях»! Только вот беда – пока не получается. Ну никак!

– Ты мне чуть пальцы не сломала, – сообщил мужскойголос – такой довольный-довольный!..

Алена не без усилий попыталась вернуться на землю из тогодалека, в которое с преогромным удовольствием улетела:

– Что? Какие пальцы?

– Мои. – Он смешно выпятил подбородок, указывая на ихсплетенные руки. – Ты, когда… ну… – Последовал быстрый чмок – этакийтактильный эвфемизм [1],потому что он отчаянно стеснялся слов про это. – Ты в мои пальцы таквцепилась, что чуть не сломала их.

А, ну да. Наверное. Алена смутно припомнила, как за что-тоизо всех сил держалась, чтобы уж совсем не отлететь в дали невозвратные.Наверное, ему было больно, но какое это имеет значение, если ей было – с умасойти как. Да и у него, такое впечатление, боль отнюдь не оказаласьглавенствующим ощущением.

– Я больше не буду, – небрежно обронила Алена, пытаясьвысвободиться, но он не отпустил.

– Что ты! – проговорил поспешно и даже как бы снекоторым испугом. – Делай что хочешь. Можешь мне хоть шею сломать, толькобы… только бы…

Тут он замялся, запнулся, потупил янтарные глаза, занавесивих стрельчатыми ресницами, и Алена благодарно поцеловала своего любовника вовлажную от пота впадинку между плечом и шеей.

С любовником Алене повезло, что и говорить. Даже удивительнонаблюдать такой талант в столь молодом существе. Впрочем, возраст тут никакойроли не играет. Это или есть у человека, или его нет. Другое дело, что посравнению с ней, дамой постбальзаковского возраста, ее любовник и впрямь…довольно молод. И даже внешне они не слишком подходят друг другу. Алена –женщина стройная, но, что называется, фактурная, а ее сердешный друг изящен исубтилен. А уж если она на каблуках – а она всегда на каблуках, когда не впостели, – то и впрямь чувствует себя рядом с этим красавчиком натуральнойпедофилкой. Одна Аленина знакомая как-то раз весьма неодобрительно отозвалась онекой даме, питавшей слабость к молодым любовникам: «Первый был на пять летмоложе, этот – на десять, а следующего она, наверное, из колыбели украдет!»

Классно сказано! Классно, точно!.. И уничтожающе.

А впрочем, инициатива этих отношений на грани фола исходиластолько же от Алены, сколько и от Алекса. Так что еще неизвестно, кто кого иоткуда украл: то ли она его – из колыбели, то ли он ее – из… богадельни.

Ха-ха.

Алекс – это, понятно, имя любовника. Гораздо чаще, впрочем,Алена его называет со смесью восхищения и иронии – «бесподобный психолог».Работа у него такая: он психолог-консультант в Службе психологической поддержки– в просторечии, на «Телефоне доверия». Иногда Алекс с гордостью рассказывает,как натурально отговорил какого-нибудь вовсе уж отчаявшегося бедолагу отсамоубийства. Совсем-де мужик перенес ногу через перила балкона, но тут егословно что-то ударило: взял да и набрал номер «Телефона доверия». И, на егосчастье, на боевом посту оказался Алекс…

– Я его полтора часа убеждал! – с показной небрежностьюговорит «бесподобный психолог».

Алена делает большие глаза, которые так и лучатся восторгом.Поскольку глаза у нее и сами по себе не маленькие, особых усилий в ихувеличении прилагать не приходится. А вот с восторгом посложнее… Потому что сязыка так и рвется ехидное: «Неужели ты не понимаешь, что, если человек хочетпокончить с собой, он это сделает? А если перед тем, как прыгнуть с балкона,звонит на «Телефон доверия», значит, просто хочет поиграть в экстремалку! Тыпотратил на этого идиота полтора часа, и для вас обоих это была игра: для него– в самоубийцу, для тебя – в спасителя человечества. А ведь телефон у вас немногоканальный. И неизвестно, сколько людей, которым и в самом деле нужна былатвоя пресловутая психологическая поддержка, не смогли за это время до тебядозвониться, – и неизвестно, до чего это их доведет в ближайшем будущем. Атвой «самоубийца» небось собирался кидаться не с девятого и даже не с пятого, авсего лишь с первого этажа!»

Разумеется, Алена ничего такого не говорит. И продолжаетудерживать на лице маску восхищения до тех пор, пока от нее действительно нессыхается кожа – словно от маски «Голубая глина». Или «Белая» – кому что большенравится.