Знаю, так просто мне ее не убедить, но у нас впереди много времени. Впереди еще много дней.

– Марли, я говорю совершенно искренне.

Притягиваю ее к себе и вздыхаю с облегчением: Марли прижимается ко мне, от нее пахнет жасмином и цветками апельсина – теплый, знакомый аромат. Впервые я крепко ее обнимаю.

– Больше никаких грустных историй, обещаю, – шепчу я.

Вот так мы начинаем новую историю.

– Примерь-ка вот этот, – говорит мама, протягивая мне блейзер размера оверсайз в полоску. Кошусь на пиджак, не зная, как донести до мамы, что она выбрала самую безобразную вещь в этом магазине.

Иногда моя мама попадает в точку, когда речь заходит об одежде, а иногда выбирает для меня синий в тонкую полоску блейзер и требует, чтобы я его примерил.

На мое счастье мама замечает мою кислую физиономию и вместо полосатого ужаса протягивает мне темно-серую спортивную куртку.

– Тебе нужно выглядеть непринужденно и одновременно показать, что ты профи.

Беру у нее куртку, надеваю – ткань приятно льнет к моим рукам и плечам. Разглядываю себя в зеркало примерочной.

Интересно, что сказала бы Марли. Сочла бы, что я хорошо выгляжу?

Пытаюсь пригладить волосы и цепляюсь взглядом за тонкий розовый шрам на лбу – вечное напоминание обо всём случившемся со мной за последние несколько месяцев.

Чем дольше я гляжу на куртку, на свое отражение, тем сильнее нервничаю из-за предстоящего мне завтра собеседования.

Мама поправляет мне воротник, окидывает меня придирчивым взглядом.

– Знакомая гримаса, – замечает она, легонько похлопывая меня по щеке. – У тебя всегда было такое лицо перед важными матчами.

Смотрю на нее сверху вниз.

– Это так очевидно?

– Что? Выражение первобытного ужаса? – Мама качает головой и улыбается. – Вовсе нет.

Таращусь в зеркало, поворачиваюсь то одним, то другим боком, чтобы лучше рассмотреть куртку. Длинно выдыхаю.

– Что, если меня не возьмут? Может, Скотт сочтет мои писательские навыки ужасными?

Лицо мамы становится серьезным, она протягивает руку и мягко поворачивает мою голову, так чтобы я отвел взгляд от зеркала и посмотрел на нее.

– Кайл, за минувший год тебе не один, а два раза пришлось начинать всё сначала. Ты серьезно повредил плечо. – Она тяжело вздыхает. – Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что тебе пришлось пережить после гибели Кимберли.

Я сглатываю, плечо и шрам вдруг начинают болеть.

– Если уж ты справился с таким серьезным испытанием, то, черт возьми, переживешь и завтрашнее собеседование, – уверенно заявляет мама. – Ты всегда находишь выход из положения, если по-настоящему этого хочешь.

Кашляю, отвожу глаза, а мама громко хлюпает носом, быстро промокает глаза салфеткой. Глаза у нее карие, как у меня.

– Ладно. – Она улыбается и толкает меня локтем в бок. – Давай подберем тебе рубашку.

Я обнимаю ее за плечи, и мы отправляемся в отдел мужских рубашек.

– Всегда вперед, – говорит мама, похлопывая меня по груди.

– Ни в коем случае не оглядываться назад, – подхватываю я, улыбаясь ей в ответ.

На следующее утро я сижу в приемной «Таймс», одетый в новую темно-серую куртку, и жду, когда из кабинета выйдет Скотт Миллер, дабы провести со мной собеседование.

Стараюсь не смотреть в глаза секретарше, оглядываю стены, рассматриваю вставленные в рамки журнальные обложки и газетные вырезки – они занимают всё пространство вокруг, нет ни одного свободного квадратного дюйма.

Замечаю пару заголовков: СТАРШАЯ ШКОЛА ЭМБРОУЗ ВЫИГРЫВАЕТ ЧЕМПИОНАТ ШТАТА, ГОРДОН РАМЗИ НЕ НАШЕЛ К ЧЕМУ ПРИДРАТЬСЯ В МЕСТНОМ РЕСТОРАНЕ, ГОРОДСКОЕ СОВЕЩАНИЕ ПО ВОПРОСАМ ТЕХНИКИ БЕЗОПАСНОСТИ ПРЕРВАНО ИЗ-ЗА НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ.

В конце коридора открывается дверь, и я поспешно вытираю ладони о брюки: обычно у меня не потеют ладони, но, очевидно, именно сейчас мое тело решило исправить это упущение.

В приемную заглядывает Скотт и озаряет меня белозубой улыбкой.

– Кайл! Как дела!

Встаю, пожимаю ему руку, а другой рукой удерживаю под мышкой папку со своими статьями и резюме. Скотт немного выше меня, ростом примерно с Сэма, седые волосы коротко подстрижены, на носу стильные черные очки.

– У меня всё хорошо, сэр. Большое спасибо, что встретились со мной сегодня, – говорю я, пока мы идем по длинному узкому коридору и заходим в отдел новостей. Помещение разделено перегородками на отдельные кабинки, все они заняты; тут и там кто-то переговаривается, отовсюду слышен перестук клавиш. Скотт приветственно кивает паре человек, ведет меня в угол зала, к своему столу, заваленному спортивными сувенирами; на стене над столом висит вымпел с эмблемой старшей школы Эмброуз.

Скотт садится на вращающееся кресло, а для меня пододвигает другое, от соседнего пустого стола.

Я протягиваю ему свою желтую папку и сажусь.

– М-м-м, вот мое резюме. Я принес пару своих статей…

Скотт указывает на свой компьютер и сдвигает очки на кончик носа.

– Я их прочел. У меня электронная подписка. Ваши краткие зарисовки с характеристиками игроков – это просто нечто.

Если бы мои ладони уже не вспотели, то сейчас всё равно бы взмокли. Что он думает о моих статьях?

– Вы присутствовали на матчах, проходивших в школе Эмброуз в этом году? – спрашивает он.

Колеблюсь, вспоминая, как случайно забрел на стадион и увидел там Кимберли в виде ожившего мертвеца.

– Посетил парочку.

– Ну, – продолжает Скотт, откидываясь на спинку кресла, и петли громко скрипят. – Мне бы хотелось, чтобы вы занимались характеристиками спортсменов-стершеклассников в этом году.

– Что… Вот прямо для «Таймс»?

Скотт со смехом кивает.

– Ага. Прямо для «Таймс».

– Да! – Я почти кричу. Успокойся, Кайл. Спокойно. Прочищаю горло, понижаю голос: – Да, сэр. С удовольствием этим займусь.

– Отлично, – говорит Скотт и вместе с креслом поворачивается к компьютеру. Он двигает мышку, и экран загорается. Скотт уменьшает открытый на экране документ и открывает календарь. – Я подумал, скажем, пятнадцать-двадцать часов в неделю, по двенадцать долларов за час. Разумеется, когда вы пишете краткие биографические очерки или мы выезжаем на матч, это оплачивается отдельно. Вас это устроит?

– Погодите, – лепечу я. Скотт смотрит на меня. – Значит… я принят? На стажировку?

Скотт улыбается от уха до уха.

– Я решил вас нанять в ту самую секунду, когда прочитал ваши очерки о спортсменах. Вам удалось оживить героев статей, так что читателю кажется, что он лично знаком с каждым. Я был очень впечатлен, – говорит он.