– Это не так, – вздохнула Кейт.

После этих слов, когда я узнала, что и они иногда несчастливы, недотягивают до совершенства… в общем, все стало как-то сразу чуть хуже.

– Поругались, обсуждая, какое образование давать гипотетическому ребенку, – пояснила сестра.

Она нащупала на стене мох и стала гладить его пальцем. Интересно, как он там вырос.

– И кто чего хотел?

Кейт махнула рукой:

– Не важно. Важно лишь, что он на меня накинулся.

– Прям накинулся?

– Да нет, просто орал. – Она глянула на меня. – Я знаю, тебе Мез нравится. Но он вел себя как глупый мальчишка, нарывающийся на драку. Ходил за мной, орал про свое чертово мнение.

Последнее слово было пропитано отвращением. Я подумала, что оно часто употребляется у них дома – для объяснения и защиты его поведения. Мез всегда защищался, ссылаясь на свое мнение. Вот почему он мне так нравился: я это могла понять. Мне каждый свой рабочий день приходилось иметь мнение по разным вопросам: что делать дальше, инфекция или нет у пациента на койке С, назначить радиотерапию локальную или облучение всего мозга?

Но, похоже, даже мой любимец Мез оказался с червоточинкой. «Он на меня накинулся».

– Да, – сказала я, – это ужасно.

Я подтянула колени к груди, сидела, свернувшись, как улитка, рядом с Кейт на холодной каменной стене. Было сыро, но мне было все равно. Джек бы никогда со мной так не поступил, думала я. Не стал за мной ходить с такой агрессией.

– И что ты будешь делать?

– Ничего. Не знаю. Я его люблю, – ответила она.

– Мне он тоже нравится. Он моя слабость.

Мы какое-то время сидели в молчании. Что мы могли сделать? Все мы ради любви идем на компромиссы.

– Терпеть не могу эти чертовы грибы, – заявила Кейт секунду спустя.

Я засмеялась.

Она обернулась ко мне с улыбкой, глаза у нее светились.

– Я их даже есть не люблю.

– В этом поздно признаваться.

Но до меня дошло: что значит любить. Когда человек становится любимым.

С Беном я думала, что любовь – это значит жить вместе и с удовольствием. Мне нравилась его внешность, поведение, и доставляло удовольствие то, что он говорил. И мы строили совместную жизнь, словно танец, движениям которого необходимо следовать.

Но потом в моей жизни появился Джек, и все переменилось. В первые недели меня охватила любовная горячка. Это был восторг, но напряженный, как когда наблюдаешь за родами или опасной операцией. В те первые дни не было ничего лучше, чем перечитывать сообщения от Джека, или выключать свет, но не спать, а снова и снова переживать все наши поцелуи. Они были так же сладки, те фантазии, тот период моей жизни. Вопреки всему, что случилось перед этим. Навеки запомню это время.

– Я понимаю, – сказала я. – Ты на меня посмотри – залетевшую.

Кейт вздохнула:

– Я мирюсь с его безобразиями, потому что люблю его. Все просто. Хотя и грустно.

Я вспомнила, когда она познакомилась с Мезом.

«Я тут с одним мальчиком познакомилась», – объявила Кейт на следующий день после чьей-то свадьбы. Она была загорелая, счастливая, слегка самодовольная. Он объявился на следующий день и стал ездить с ней на все турниры.

– Понимаю.

Я действительно понимала, что ради этого чувства мы готовы на все, мы обе. Мы все.

Я закинула голову и посмотрела на небо. Если бы пару недель назад меня спросили об их отношениях, я бы сказала, что это то, о чем можно мечтать, это полное совершенство. Забавно, как меняются вещи, если на них посмотреть в новом ракурсе, словно возникают оптические иллюзии. Всякий свою собственную историю рассматривает не так, как другие.

– Какие у тебя чувства по поводу того, что ты станешь мамой? – спросила Кейт негромко.

Я задумалась. Ветер Обана растрепал мои волосы, разметал их по лицу. Они пахли шампунем Джека, которым я их мыла. Дешевый шампунь с яблочным ароматизатором. Мне он нравился.

– Тревожные.

– У нас была не лучшая ролевая модель.

– Да, – кивнула я. – Не сама материнская. Хотя мне и неприятно такое говорить, – созналась я, поднося руку к лицу, чтобы убрать перепутанные волосы.

– Сложно все. Идеальной она не была.

– Я думаю, что буду либо слишком отстраненной, как она, либо чересчур опекающей. Такое чувство, что как-то надо будет это преодолеть. Будто я немножко тронулась.

– Тронулась?

– Ага. Все время что-то подозреваю. Как тогда с Беном.

– Я знаю, это, наверное, из-за мамы. – Ее ответ был едва различим из-за ветра.

– Может. Так все перепутано… мне кажется, я себе воображаю всякое.

– Про Джека?

– Да…

Я рассказала о его фамилии, рассказала про исчезнувшие статьи и что я не знаю, связаны ли они с ним.

– Так надо попробовать Wayback Machine[25], – небрежно предложила сестра.

– Что?

– Wayback Machine. Я этим сервисом часто пользовалась. Или же Даркнет[26].

– Даркнет?

– Да. Теннисисты им пользуются. Для покупки наркотиков. Нужен специальный браузер – «Тор» называется. И тогда можешь искать то, чего на поисковиках нет. Глубокая нелегальная сеть. Только пять процентов Интернета, который мы видим на Гугле, это реальный Интернет. А остальное – теневой, подполье.

– Ни черта себе.

– Я им не пользовалась. Но Wayback Machine попробуй в любом случае. Это вполне законно, – засмеялась Кейт.

– А для чего оно тебе было нужно?

– Посмотреть старые протоколы тренировок моих соперниц, – призналась она, смутившись. – И их удаленные твиты.

– Так что это все-таки такое?

– Твои статьи удалены, да?

– Да.

– Так это как корзина всего Интернета. Снимок Интернета до удаления информации.

Она ввела адрес в телефоне и передала его мне.