По крайней мере, с пониманием проблем не было. Язык рептилоидов оказался на редкость простым и логичным, так что создать переводчик удалось в рекордные сроки. Грамматика совсем как во всеземном — набор простых правил без каких-либо исключений. Все существительные оканчиваются на «-о», глаголы — на «-и», прилагательные — на «-с». Ударение всегда на предпоследнем слоге. Овладев словарем, программа почти сразу стала выдавать очень правильные, чистые субтитры. Никакой каши с падежами, как на Иннаа.

Трооста больше всего интересовала охота. Но он наблюдал и за повседневной жизнью племени. За их брачными обычаями, питанием, размножением…

Питались рептилоиды примерно тем же, что и люди. Только упор делали на мясо и рыбу — фрукты и ягоды употребляли в очень небольших количествах, а овощи и злаки не ели совсем. Неудивительно, с их-то зубами-иголками. Мясо жарили на кострах или запекали в золе, фрукты и ягоды ели сырыми. Пили воду из протекающей возле стойбища речушки, иногда добавляя в нее сладкий сок одного дерева. Морскую воду тоже пили, причем она явно нравилась им больше пресной.

Брака как понятия у них не было, постоянных пар рептилоиды не образовывали. Однако романтические отношения место имели — и в немалых количествах. Стоило немного побродить по задам хижин, чтобы наткнуться на уединившуюся парочку, облизывающую друг другу глаза. Судя по всему, этот процесс возбуждал их так же, как людей — поцелуи.

Но что показалось Троосту очень странным — полное отсутствие детей. Среди рептилоидов были очень молодые, почти подростки, были и глубокие старцы… но ни одного ребенка. Вероятно, их держали где-то в другом месте.

Добиться ответа от самих туземцев не получалось. Троост спрашивал дважды — у молодого парня и женщины средних лет. Парень пожал плечами и сказал, что у него детей нет. Женщина созналась, что у нее двое детей, но на вопрос, где же они, коротко ответила: «Не здесь». Поскольку при этом на Трооста смотрели, как на полного идиота, от дальнейших расспросов он воздержался.

В первый же день Троосту повезло стать свидетелем самого настоящего пророчества. Все племя собралось в центре стойбища, возле святилища, и расселось вкруг костров. Вождь что-то невнятно забубнил, но его никто даже не слушал — все смотрели на шамана. Тот приложил одну руку к сердцу, а вторую устремил в небеса и произнес:

— Мне было открыто, что племя должно выстроить дольмен.

— Еще дольмен?! — заорал кто-то из племени.

Остальные рептилоиды тоже гневно зашипели, недовольные такой волей богов. Но шаман оскалился, высунул раздвоенный язык — и все стихло.

— Да, еще дольмен, — повторил шаман. — Должен он состоять из пяти каменных плит, из которых четыре будут вкопаны в землю, а пятая на них лежать. Должен он быть выстроен в течение двадцати дней. Если дольмен будет выстроен в срок, урожаи ягод станут лучше, а в реке появится больше рыбы. Если же племя не успеет в срок, ягоды исчезнут, рыба исчезнет — племя будет голодать.

Рептилоиды сердито забормотали, явно не горя желанием ворочать здоровые каменюки. А Троосту невольно вспомнились земные пирамиды, Стоунхендж, истуканы Пасхи… интересно, насколько охотно строили их? Не грозили ли и там жрецы и друиды чем-то подобным?

Потом шаман опять скрылся в святилище. Троосту очень хотелось войти и посмотреть, что там внутри, но перед дверью стоял стражник с копьем. Он лениво жевал кусок древесной смолы, взгляд у него был пустой и отрешенный, но Трооста он пропускать не собирался.

— Туда входить нельзя, — пробурчал стражник, опуская копье.

— Почему? — вежливо спросил Троост. — Что там?

— Святилище.

— И кому вы там поклоняетесь? Если это не секрет, конечно.

— Мы никому не поклоняемся. Мы приносим жертвы.

— Ясно… А взглянуть можно?

— Нельзя.

— Почему?

— Потому что нельзя.

Сопровождающий этнограф взял Трооста за плечо и отвел в сторону. Укоризненно глядя на зверолова, он прошептал:

— Это одно из их табу. Пожалуйста, не раздражайте их.

— Простите, — извинился Троост. — Просто я бы хотел посмотреть на их богослужение…

— Мы бы тоже хотели, поверьте, — кивнул этнограф. — Мы ведь почти ничего не знаем об их религии. И говоря «почти», я еще мягко выразился. На самом деле мы вообще ничего о ней не знаем. Они не пускают нас в свои святилища и наотрез отказываются говорить на эту тему. Все религиозные вопросы — табу.

На следующее утро Троост опять пришел в стойбище. Там уже было два этнографа — сегодня они здесь ночевали. Не в самом стойбище, конечно, а в километре от внешнего кольца хижин.

Молодые парень и девушка поприветствовали зверолова и извинились, что не смогут его сопровождать. Они были полностью поглощены наблюдением за шлифовальными работами.

Целых восемь рептилоидов сидели рядком и делали отщепы. Брали куски кремня, скалывали с них кусочки, чтобы сделать их плоскими, даже чуть вогнутыми, а затем аккуратно обтесывали с боков. В итоге получались удобные заготовки, которые рубили на длинные тонкие пластины.

Но на этом работа лишь начиналась. Пластины — это тоже еще только заготовки. Если заострить кончик слегка — получится наконечник стрелы, сильно — сверло. Если затупить — будет скребок. Отколоть уголок — резец. Остается приладить деревянную рукоять, и орудие готово.

Ровные пластины получались не у всех. Многие туземцы работали так неумело, словно впервые в жизни взяли в руки камни. Но попадались и настоящие мастера.

Особенно хорошо получалось у старого скрюченного рептилоида — этот шлифовал отщепы быстрее токарного станка. Рубкой пластин старик брезговал — просто кое-как разламывал кремень, а затем уже скалывал мельчайшие чешуйки, добиваясь удивительно тонких форм. Одних только наконечников стрел у него была дюжина видов — и длинные, и короткие, и листовидные, и треугольные, и ромбиком… Он делал великолепные каменные ножи — прямые, изогнутые, с отверстием для веревки…

Однако этнографы смотрели на мастера с явным недоумением. Не на его работу, а на его самого. Они некоторое время тихо совещались, а потом девушка спросила:

— Простите наше любопытство, уважаемый. Не откроете ли нам свое имя?

— Кривой Коготь, — коротко ответил старик.

— Очень приятно познакомиться, я Мадлен Данцер, — представилась девушка. — Еще раз простите, если покажусь вам бестактной, но как так получилось, что мы с вами незнакомы? Я уже восемь оборотов солнца наблюдаю за работой ваших шлифовальщиков, но вас здесь вижу впервые… Вы болели?.. Или путешествовали?..

— Нет. Просто я пришел только вчера.

— Пришел?.. Откуда?..

— Как это откуда? — недовольно потелепал языком рептилоид. — Вы что, издеваетесь?

— Мы приносим извинения за наше нескромное поведение, — испуганно отступила девушка-этнограф.