если вы сами не хотите». Надо же, а начал с извинений.

В жопу дипломатию. Такие нарывы в коллективе надо вскрывать.

— Или… что? — подталкиваю его к ответу.

— Или я сам могу справиться! Только отдай мне кинжал, — хмуро требует он.

Вон как шарманка заиграла. Малой похож на нагретый докрасна котелок. Один неверный шаг или слово и он готов взорваться. Он обиженно опускает голову, бормоча что-то себе под нос. Я сжимаю переносицу.

Его не остановит даже договор рабства. Сбежит, как идиот, ночью и Система за это его и прибьёт молнией. Идиота.

— Чтобы ты пошёл и убил себя? Вот уж нет, — качаю головой, на что парень краснеет пуще прежнего, — Потому что смерть по собственной дури я считаю самоубийством. И хрен бы с тобой, если б ты был один. Убежав сейчас ради свершения своей мести, ты ставишь под удар всё наше поселение. Меня, Хрюшу и, тем более, Михалыча. А если тебя убьют? А если, ещё хуже, схватят живым и смогут допросить?

— Я ничего ему не скажу!

— Ты забыл, что у него вкачана Харизма? Из-за того же яблока он тебе и запудрил мозги в прошлый раз. И может подобное сделать снова, — обрываю я его возмущение, — Нападать на него сейчас — не выход. Не в нашем положении с разрушенным поселением.

Вижу, что парень растерян. Мои слова заставили его взглянуть на своё геройство с другой стороны. Такое чувство, что весь мир в его голове переворачивается вверх тормашками.

— Да и вообще что за оса тебя укусила? С чего ты так воспылал ненавистью к Богучарову?

— Потому что он подлец и тварь! — кричит Малой, — Я из-за него чуть не убил Хрюшу и тебя во время атаки. Да и на тебя я набросился тогда в лесу, поскольку и вправду поверил, что ты мозги полошишь и Михалычу в том числе. Это всё его слова! Он хотел, чтобы я прирезал вас, пока сам стоит в сторонке с чистыми руками. Ненавижу!

Под конец своей тирады он даже скрипит зубами. И вот как на подобное отвечать?

Я глубоко вздыхаю, прикрыв веки.

— Я могу понять твое желание воздать по заслугам ему, — начинаю я, — Думаешь, у Хрюши меньше поводов для злости? Он её одну в лесу бросил гопникам. Это чудо, что она убежала. А если бы нет? — делаю паузы, чтобы он хорошенько представил себе ситуацию и поразмыслил над ней, — А у меня, когда он пришёл отобрать то, что я сделал и обустроил собственным тяжёлым трудом? Дня не проходит, чтобы я не мечтал придушить эту гниду.

— Правда? — переспрашивает Малой.

— Чистейшая, — киваю.

От моих слов ему почему-то становится легче. Может, оттого что он не чувствует себя одиноким и глупым в своём порыве?

— Моя мама всегда говорила, «поступай правильно», — я невольно вскидываю брови на слова Малого. Его голос становится хриплым и тихим, иногда он переходит почти на шёпот, — Я же всегда был проблемным ребёнком. Семья у нас бедная, а потому я быстро связался с, как это говорят, плохой компанией. Ничего криминального, но и вели мы себя, не сказать, что благопристойно. А когда мама узнала об этом…

Он поднимает лицо к солнцу, что сокрыто за зелёной листвой чащи.

— Она так была разочарована во мне. Пусть не сказала и слова упрёка, но я видел всю ту боль, что она держала в себе. Мне было так стыдно, что я не мог спать ночами. Я никогда не умел общаться, был вспыльчивым, завидовал детям с полноценной семьёй и большим домом. Но я всегда пытался заботиться о своей маме и сестре. — голос парня дрожит. Они единственные кто принимали меня таким, какой я есть.

Теперь он смотрит мне в глаза, поджав нижнюю губу.

— «Поступай правильно». Я не могу не следовать этим словам, как бы глупо это не было. Я пошёл за Богучаровым, потому что верил, что тот сумеет собрать людей. Восстановить прежний порядок. Потому что убивать друг друга ради статов — это неправильно, — судорожно вздыхает он, — То, что ты насильно взял Хрюшу в рабство — это также неправильно. Так, я думал, когда атаковал тебя, с подначки Богучарова. Лишь поняв, что он только и делает, что разжигает конфликты, я ушёл от него вслед за Михалычем. Я думал, что узнаю всё из первых рук. Сам решу, что ты за человек. Но я лишь увидел то, что Михалыч послушно подчинятся тебе, несмотря на то, что пару дней назад мы сражались.

— И потому ты напал на меня? — интересуюсь у него.

— Именно. Я думал, что ты и ему промыл мозги. Это неправильно. Так нельзя. Я хотел спасти их, стать героем. Сделать ПРАВИЛЬНЫЙ поступок, как всегда говорила моя мать! Идиот, не так ли? Так и сейчас. Остановить Богучарова — это то, что необходимо сделать. Он не оставит ни тебя, ни меня или Михалыча, ни Хрюшу. Он вернётся, возможно, найдя себе новых людей. И я не хочу ничего и никого терять сейчас. Ни после всего, через что мы прошли, — признаётся Малой.

Чёрт, это многое объясняет.

И его ярость, и раздражение и всё то напряжение, что постоянно в нём было. Это не была не настороженность по отношению ко мне или ещё кому-нибудь, а стойкое ощущение уходящего, как песок сквозь пальцы, времени. Времени, за которое Богучаров только крепнет и готовится к следующему сражению.

И ведь в его словах есть своя правда. Пока мы спим, едим картошку, строим дома — враг качается.

— Ты не пойдёшь убивать его, — уверенно произношу я. Малой разочарованно выдыхает, но не более того, — Но! Это не значит, что мы не будем готовиться. Ты прав, про Богучарова забывать нельзя, как и оставлять его без ответки. Рано или поздно мы снова столкнёмся лбами. Но перед этим мы станем сильными. Такими сильными, чтобы выйти победителями без особых потерь. Я не хочу никого терять из своих жителей. Ни Хрюшу, ни Михалыча и тебя в том числе. Мы укрепим поселение, улучшим своё оружие, отшлифуем умения и тактику. Сделаемся столь крепким орешком, что Богучаров сломает о нас зубы. И воздадим змеёнышу по заслугам. Ни сегодня, ни завтра, но мы это сделаем. Такой ответ тебя устроит?

Малой едва заметно улыбается, а затем кивает головой.

— Тогда пошли, а то всех тушканов распугаем, — хлопаю его по плечу, — а их мехом, между прочим, можно усилить наши доспехи. Воспринимай всё, что мы делаем — ещё одним шагом к цели.

Мы подходим к поляне, на которой в прошлый раз Михалыч расставлял силки. Старые верёвки оборваны, от них остаются только крохотные узелки возле деревьев. Не удивлюсь, если пойманных тушканов освободили их же сотоварищи.

Малой ставит силки, и мы идём дальше. Минут за сорок по большому кругу обходим «тушканчиковые места» и когда возвращаемся к первой поляне, нас ждёт настоящий джекпот.

Сразу два грызуна попадаются в петли. Они бьются и испуганно верещат, но живёхоньки, и, судя по всему, целы.

Воодушевлённый Малой хватает первого зверька за шкирку. Пушистый комок пищит и пытается вырваться, но бесполезно.

Тот пихает его в «сумку шопоголика», которая помимо увеличенной выносливости оказывается ещё и практически безразмерной. Где-то в ней наверняка находится пространственный карман, вот только залезть туда увы никому не удастся.

Обойдя все ловушки, мы добавляем к первым пленникам ещё шестерых зверьков. Восемь штук, можно сказать — четыре пары, если нам повезло с распределением на мальчиков и девочек.

Довольные собой возвращаемся обратно в поселение. Малой улыбается каким-то своим неизвестным мыслям, а я представляю себе, как мы создаём мясо-пушную ферму. Ведь тушканы, это не только ценный мех…

— Тихо! — шёпот Малого вырывает меня из мира грёз.

Он резко приседает на корточки и почти распластывается на земле, подавая мне сигнал. Я тоже моментально останавливаюсь, а затем ползком подбираюсь к нему.

— Чего? — больше глазами, чем голосом спрашиваю у него.

Он также взглядом показывает.

У самой кромки леса перед нашим поселением виднеется одинокая человеческая фигура. Стоит, особо не скрываясь.

Человек поворачивается к нам, и хотя мы делаем всё, чтобы слиться с землёй, я чувствую, что он смотрит прямо на меня.

Майор прибыл в гости…

Он усмехается, приветственно взмахивает рукой, делает один шаг и растворяется в стене леса.

* * *

— И как, чёрт возьми, понять какой у них пол, — возмущённо спрашивает Малой, крутя в руках комок шерсти. — Вот скажи мне, это мальчик или девочка?

Прав Михалыч, тушканчики больше похожи на каких-то шиншилл. То есть пушистые до одури с мелкими чёрными глазками. Мех у них