Санька к этому был готов. Собственно, для этого ему и понадобился Якунька с его недорогой шерстью. Он даже взял Су Фэйхуна под руку и подвел поближе к прилавку.

— Видишь? У нас и своя есть.

— Тэ… Плахой ткан! Мой лутшэ, мэнога лутшэ!

— Ну и что! Зато наша дешевле. Местные разбирают, как горячие пирожки! Так что впредь вези больше того, что я прошу!

Китаец хмурился.

— Ну, не переживай. После пройдешься по Амуру, хэдзэни скупят у тебя твой шелк.

— Можэна? — Фэйхун аж просиял. — Сыколька за это плати?

Санька задумался. С одной стороны, они, конечно, оказывают услуги, за которые не грех и поиметь долю. Но уж больно это смахивает на таможенные сборы. Если на стороне проведают о том, что Темноводный самовольно решил мыто брать, да себе присваивать — им несдобровать.

— Нисколько, Фэйхун. Торгуй на свой страх и риск. Только привози мне то, что я прошу.

Справедливости ради, китайцы кое-что привезли. Из Китая, помимо шелка они взяли более 30 килограммов хорошего железа. А в Корее семейство Су рискнуло и купило немного пороха и свинца. Порубленного кусками мягкого металла было почти полпуда, а вот пороха — вчетверо меньше.

С одной стороны, это даже хорошо. Потому как, накануне торжища Санька понял, что торговать-то Темноводному в его лице почти нечем. Шкурок было — кот наплакал. А мелочевка кузнечная и шерстяная ткань китайцам особо не нужны. Свое да получше есть. Даже пришлось занять мехов у Якуньки, чтобы выкупить заказанное. Но всё равно Санька возмутился.

— Мало, достопочтенный Фэйхун! Совсем мало! Мне этого пороха — на зубок!

— Сэтэрашена! — только зажмурился в ответ китаец. — Очэна сэтэрашена…

— Слушай! Ну, раз порох и свинец достал… Может, на будущий год и пищали сможешь привезти? В Корее они точно есть… Из них по нашим стреляли.

Су Фэйхун даже не дослушал и испуганно замахал руками.

— Ну, это да, — досадливо прикусил губу Санька. — Дуры здоровенные… Такие не спрячешь, под полой не пронесешь.

Черт! Ему так нужен огнестрел! Мысли лихорадочно бродили от одного грустного разговора с китайцем Ши Гуном до другого грустного — с китайцем Су Фэйхуном. И что-то явно между ними соединялось…

— Погоди-ка! А, может, ты сможешь мне замки привезти?

— Што? Не панимат…

— Васька! — взбудораженный атаман окликнул Мотуса, который валялся неподалеку в мягкой траве и философски смотрел на небо.

— Чо? — недовольно буркнул тот, приподняв кудлатую голову.

— Через плечо! Сгоняй пулей и принеси мне пищаль. Кремневку! Хотя, и фитильную неси!

— Чой-то? — испуганно сел Васька, совершенно не желавший, чтобы у его отряда отнимали ценные пищали.

— Да я только покажу и верну!..

«Ведь может сработать, а? — вопрошал он сам себя, пока бегали за пищалями. — Замок — самое сложное. Гунька сам говорил, что ствол сделать можно. За год накопим железа — и сделаем. Ложа — вообще плевое дело! Главное — замок!».

— Вот! — стал Дурной тыкать пальцами в детали принесенных пищалей. — Смотри, Фэйхун. Такие замки делают отдельно. Думаю, их можно купить. Они совсем маленькие, легко провезти незаметно. А?

Китаец мялся. Он просто хотел торговать шелком, а не вот это всё…

— Фэйхун, — вкрадчиво зашептал ему на ухо Дурной. — Если ты привезешь замки, я заплачу за них золотом.

Черное порочное пламя алчности вспыхнуло в потайных китайских глазах.

— Я посытарайса, господина.

Глава 29

На Хехцире проторчали почти месяц. С каждым днем тайное убежище становилось всё оживленнее. Якунька распродал ткани, но принялся торговаться уже с Фэйхуном, гордо потряхивая горой мехов. Хэдзэни, шицюань и совсем дальние гиляки-нивхи привозили сюда не только меха, но и иные дары природы. Всё намекало на то, что ярмарка будет жить дальше.

— Яков, — Санька перед отъездом отвел его в сторонку и зашептал доверительно. — Я надеюсь, ты понимаешь, какой подарок я вам сделал? Окрестные людишки могут привыкнуть к этому месту и будут торговать здесь не только, когда приедет Якунька… или китайцы. Но это зависит от того, как вы себя вести станете. Понимаешь?

Сорокин не понимал. Он мучительно размышлял о том, чего хочет от него этот странный атаман. А выгоды не видел в упор.

— Я поясню, — вздохнул Дурной. — Ежели начнете натков и прочих примучивать, обдирать да грабить — они быстро отсюда уйдут. А если станете помогать, защищать — то, наоборот, сами будут приезжать и родню звать…

«Вор» жевал лохматый ус и всем своим видом говорил «а нам-то чо?».

— Но ведь защита и забота чего-то стоят, а, Яков? — уже прямо стал намекать беглец из будущего, насмотревшийся на молодых и борзых рэкетиров в родном Хабаровске. — Если не грабить туземцев, а принимать от них подарки за защиту — они сами будут рады приехать снова и дать… новые подарки. В обмен за заботу… Понимаешь? Можно зарезать овцу и один раз обожраться мясом. А можно стричь с нее шерсть много лет. И сам разбогатеешь, и овца будет довольна, что прожила долгую и сытную жизнь. А еще, оберегая овцу, можно шкурами волчьими разжиться.

Огонек понимания стремительно разгорался в темных глазах Якова.

— Вот… — удовлетворенно кивнул Санька. — Ты поговори со своими об этом. Тяжкий труд может стать выгодным делом… Только не смей вводить мытные сборы! За это мы все вместе быстро на дыбе повиснем! Торговля свободная для всех, мы в нее не лезем. А вы просто живете подле и помогаете сирым и убогим.

Теперь Сорокин кивнул сразу, улыбнувшись заговорщически. Саньке тяжко было вести такие беседы. Уж больно гадко выглядело. Но Хехцирский рынок ему нужен, как воздух! И, чтобы «воры» сберегли его, не растащили шкурки у местных бедолаг, нужно показать им «относительно честный способ отъема денег». А также добавить казакам мотивацию для сбережения торжища. Ну, а крышевание и взятки… что ж, в XVII веке это даже преступлением особо не считается. Особенно, если пользу приносит.

— Зато можно теперь в учебниках записать, что режим порто-франко заработал на Амуре еще в XVII веке, — улыбнулся Санька.

Обратный путь дощаникам дался нелегко. Амур надулся водой и строптиво не пускал русских вверх по течению. С ветром тоже не везло, так что до Темноводного добирались больше недели. Удачно расторговавшийся Якунька сразу рассчитался за дощаник, и у острога появились свои, честно заработанные меха. Экономика Темноводья начинала работать самостоятельно… Правда, неизвестно, как на такие «свои меха» посмотрела бы Москва. По царской воле вся, добытая в Сибири пушнина должна идти прямиком в Сибирский приказ. По крайней мере, соболя, горностаи, чернобурки и бобры.

— Вот и не будем лишний раз об этом говорить, — улыбнулся Дурной и впрягся в обычные летние работы.

Оставшиеся в острожке и в округе казаки растили посевы, надеясь, что уж в