Я взяла вилку.

– Когда я закончила пятый класс, Мими сделала мороженое из лимонов, которые она разрешила собрать в своем саду. Это серьезное дело, потому что моя abuela не шутит о том, что касается сада. Мы втроем сидели на крыльце и ели мороженое, и это самое лучшее воспоминание в моей жизни. – Я доела кусочек торта и вздохнула. – В конце того лета мама уехала. С тех пор я почти не ем лимонные десерты, хотя все еще очень их люблю.

– Ну вот. Теперь мне хочется испечь для тебя миллион разных вещей.

Я рассмеялась, и узел тревоги, который поселился у меня внутри в последние пару дней, вдруг развязался. Мы съели остальные куски, и, хотя выбор был непростой, для свадьбы я подобрала бананово-ананасовый пирог с глазурью из самого воздушного сливочного сыра, который я только пробовала в своей жизни.

Уже в дверях Алекс подал мне небольшую коробку.

– Хватит уже меня кормить, – сказала я, но коробку все же взяла. – Что там?

– Я сделал из остатков чизкейка немного dulce de leche.

Я прижала коробку к груди, практически обнимая ее, и он оперся на косяк с улыбкой, делавшей мягче его суровый взгляд.

– Приятно вспомнить, как мне это нравится.

– Меня кормить?

– Делать десерты, – засмеялся он и вернулся к своим делам в царстве карамели и шоколада.

Я ушла вместе со своей коробкой, не имея ни малейшего желания проявлять терпение. Может, у меня и нет времени на обреченные на неудачи романы, но для десерта-то всегда найдется, верно? Снаружи яркое солнце разгоняло последние лоскуты туч.

В город пришла жара, и после поедания тортов вместе с Алексом я чувствовала за это личную ответственность.

Я открыла глаза в воскресенье утром, раскрасневшись от жары и совершенно не выспавшись. Одеяла валялись на полу, а рядом медленно вертелся вентилятор. Я перевернулась на бок, взяла телефон и увидела какое-то совершенно ненормальное количество уведомлений для такого раннего утра.

Подождите-ка. Я с усилием села. Уже половина одиннадцатого! Практически вечер!

Ана, которая известна тем, что постоянно везде опаздывает, уже успела прислать мне несколько сообщений, сперва удивленных, а потом раздраженных. Сегодня все собираются на площади для подготовки к фестивалю, и я уже страшно опоздала! Я пулей выскочила из кровати, наскоро оделась и помчалась туда, разгоняя скейтборд изо всех сил и перебегая через газоны.

Я остановилась рядом с Аной, и она посмотрела на меня очень удивленно. Не было времени мыть голову, так что я просто заколола волосы наверх и повязала красную косынку. Вся одежда была неглаженая, и, поскольку для кардигана оказалось слишком жарко, я надела то, в чем обычно работаю в саду.

Потертые джинсы были в пятнах от травы, которые не отстирывались, а приталенная рубашка давила в груди, но зато на ее темном цвете не было заметно, как я вспотела.

– Что? – поинтересовалась я.

– Такое чувство, что ты сейчас закатаешь рукава и скажешь: «We can do it!»[72]

Ана обмахивалась листом бумаги. Прохладные весенние ветры стали слишком жаркими, и все вокруг как будто запотело от влажности. Такое чувство, что где-то наверху накрыли кастрюлю крышкой, посадив нас внутрь, и теперь мы варимся, как суп.

Миссис Пенья была как генерал, командующий сражением, а вместо оружия у нее в волосах торчали ручки, а руках лежал планшет. Сейчас доски с объявлениями рядом не было, зато имелась сцена, вокруг которой ходила куча народу с ящиками и проводами. А еще рядом стоял мистер Пенья, спокойный и молчаливый, как всегда, и бросал мрачные взгляды на всех, кто не слушал его жену.

Она похлопала по планшету:

– Сегодня истекает срок заявок на торговые точки. Проверьте, что я их точно получила. У нас всего одна неделя, ясно? Una semana[73]. – Она сурово посмотрела на viejitos с телефонами. – Как дела со свадьбой, Роза?

Я стала загибать пальцы.

– Оскар заканчивает арку, я скоро пройдусь по городу в поисках добровольных цветочных пожертвований…

– Даже не приближайся к моему саду! – вклинилась Глэдис.

– …а еще владельцы апельсиновой плантации узнали о происходящем и дадут нам несколько ящиков грейпфрутового шампанского бесплатно. – Тут на другой стороне площади я увидела Мими. Она бросилась в мою сторону, словно сердитая боеголовка. – Я его, конечно, пить не буду, но, по-моему, отличная сделка.

– Qué pasó? – Мими остановилась рядом со мной, глядя удивленно и прижимая руку к сердцу.

– Ничего не случилось.

– Pero mira tu ropa![74] – Она обвела мой наряд рукой. – У нас что, утюг сломался? – Она протянула руку, чтобы снять с моей одежды несуществующую пылинку, и неодобрительно причмокнула, глянув на покрой рубашки.

Я оттолкнула ее руку. Она несла корзинку со скорлупой, пучок лаванды и розмарина и пакет с едой навынос из Beta&Eggs.

– Подожди-ка, что ты вообще делаешь?

С тех пор как мама уехала, бабушка развернула какую-то молчаливую и тайную, но насыщенную деятельность. Вчера вечером, когда я вернулась с работы, она тоже откуда-то вернулась, хотя обычно не выходит из дома после шести вечера. Я спросила ее, где она была, и она сказала: «Искала ответ». Но, как всегда, не сказала, что за ответ и удалось ли его найти.

– Мими организует отдельное пространство на фестивале, – объявила миссис Пенья с натянутой улыбкой. – Она всего час назад мне сказала.

– Правда? – Я посмотрела на Мими. – Ты в последнее время такая непредсказуемая.

– А чтобы стало еще интереснее, она не говорит, что там будет, и нужна ли ей какая-то помощь. Но я совершенно уверена, что получится просто отлично. – Она повернулась к Мими: – Ведь так, правда?

– Claro que sí[75], – легко и уверенно сказала она. – На ужин carne con papas[76], – добавила она мягким голосом, обращаясь ко мне, и ушла. Понятия не имею, что с ней творится, но не отказываться же из-за этого от своего любимого блюда!

Ана помахала, чтобы привлечь внимание миссис Пенья:

– Я пошла. Ребята уже здесь. – Тайлер и Ламонт шли в сторону сцены. – Пока, – бросила она мне и двинулась к ним навстречу.