Раздался громкий гудок, и мы наконец оторвались друг от друга. По дороге промчался полуприцеп. У Алекса был такой же ошарашенный вид, как и, вероятно, у меня. Я улыбнулась. Это все из-за меня.

– Если ты будешь так смотреть, мы никогда отсюда не выберемся.

Он хмыкнул и протянул мне руку, чтобы помочь добраться до грузовика; открыл капот – мотор уже достаточно остыл. Когда мы снова сели в машину, никто не сказал ни слова, но я то и дело проверяла, на месте ли легкая улыбка, не сходившая с его губ все это время.

Прежде чем зайти в туристический центр, который был нашей последней целью, мы старательно очистили обувь от грязи, насколько смогли. Пока мы шли к рецепции, все на нас оборачивались. У пожилой женщины за стойкой глаза практически полезли на лоб. Я торопливо рассказала ей про Порт-Корал, пока она с сомнением разглядывала нас с Алексом. Когда я попросила ее иметь нас в виду, как только она будет беседовать с туристами на этой неделе, она перевела взгляд на флаеры в своих руках, а потом опять на нас. Алекс из вежливости держал руки за спиной. Я где-то потеряла косынку. Мы выглядели, как дикари из леса.

– И что же у вас за фестиваль? – наконец спросила она с отчетливым южным акцентом.

– Самый лучший! – выдохнула я.

– Почему аллигатор перешел дорогу? – спросила меня Ана на следующий день. Я ничего не ответила, но ей слишком понравилось надо мной подшучивать, и она повторила вопрос, сидя за своей установкой.

Я вздохнула. Воздух от вращавшегося вентилятора почти не доставал до дивана, на котором я сидела, потому что Джуниор и Майк были на его пути.

– Я не знаю, Ана. Почему аллигатор перешел дорогу? – наконец сломалась я.

– Чтобы стащить апельсин! – Она сыграла на тарелках «ба-дум-тсс» и расхохоталась.

Бенни поставил стакан с газировкой.

– Я ничего не понял.

– Она издевается над тем, что со мной случилось вчера.

– Это-то понятно. Но шутка дурацкая.

– Эй! – Ана угрожающе наставила на него палочку.

Мы никогда не говорили ей, насколько она в такие моменты похожа на свою мать, которая постоянно угрожала нам деревянной ложкой, потому что тогда Ана могла бы действительно чем-нибудь в нас бросить.

– Где твой парень? – спросил Бенни. – Вернулся в море?

– Дай-ка мне палочку, – попросила я.

– Без проблем, но сперва расскажи еще раз про поцелуй, – ответила Ана. Я посмотрела на парней, которые внезапно чем-то заинтересовались в другом конце комнаты. – Да-да, ребята, вы упустили свой шанс. Пока вы хлопали ушами, Роза начала целоваться с красавчиками, у которых есть борода и целые полки вкуснейшей выпечки.

Когда мы с Алексом вчера вернулись в город, у меня была смена в bodega. Он по-джентльменски предложил меня проводить, но я отказалась, чтобы спасти его от этих злых кубинских языков и их саркастических комментариев. Я понятия не имела, во что мы ввязались, но после того, что случилось днем, было очень сложно мыслить здраво. Поэтому я просто плыла по течению.

– Ну о чем еще говорить, когда у тебя такое выражение лица? Ты как будто накурилась, – возмущенно сказала Ана. Она тренировалась перед выступлением на фестивале и ударила по тарелке для придания веса своим словам.

Бенни поморщился:

– Цимбалы были лучше.

– Ну их к черту. Теперь я официально в составе The Electric, поэтому можно объявить маме с папой, что из джазового ансамбля я ухожу. – Она сказала нарочито низким голосом с выраженным кубинским акцентом: – Мы не против группы, если это позволит тебе получить стипендию para una universidad[78], в который ты совершенно не хочешь поступать!

– Кстати, а напомни, почему ты не хочешь? – спросил Майк.

– Пустая трата денег и времени. Я не против пройти пару курсов, но не собираюсь все бросать ради того, чтобы тусоваться с ботаниками и хипстерами. Без обид, Роза.

– Погоди, а я – первое или второе?

– Лучше я буду работать и играть на барабанах, а с остальным разберусь, когда придет время. И не то чтобы я принципиально против высшего образования – я сохранила в телефоне форму поступления в наш муниципальный колледж. – Она направила на брата указательный палец: – Даже не думай говорить родителям. Они считают, что я уже отправила заявки в несколько мест, как все остальные.

Бенни допил газировку и потряс пустой банкой.

– Дело твое. Только не приходи потом жаловаться, когда все твои друзья уедут. – Он посмотрел вокруг. – Вернее, оба друга.

– Кстати, Майк, возможно, останется, – возразила она.

– Да ладно? – удивилась я. – Чего это вдруг? Ты же поступил в Университет Флориды!

Майк поднял руку, прерывая меня на полуслове.

– Я в сомнениях. Мне нравится работать у Оскара, а колледж Порт-Корала прямо в городе, так что у меня есть причины остаться.

– У меня теперь тоже. – Ана отстучала несколько тактов. – Тайлер говорил, что этим летом хочет устроить небольшой тур с концертами в популярных туристических местечках.

Ана принялась рассказывать про этот воображаемый тур, но я не могла перестать думать о том, что было вчера. Самым важным в этой поездке стали даже не поцелуи с Алексом, хотя это и было весьма впечатляюще. Мои мечты о том, как я проведу эти два года в университете, начали расцветать, когда я увидела все эти кипарисовые леса и цитрусовые сады. Четыре университета были готовы принять меня в качестве студентки латиноамериканской культуры. Но в них в качестве второй специализации можно было взять защиту окружающей среды и природных ресурсов. Это больше не приближало меня к Гаване, но, хотя на выбор оставалось всего несколько дней, я сделала совершенно невообразимую вещь: написала еще один список.

– Это что, Мими? – вдруг спросила Ана. – Куда это она так несется?

Моя abuela быстро шла по улице с тремя большими сумками. После отъезда мамы она вела себя очень странно: меньше времени проводила у своего окна и надолго пропадала – видимо, для каких-то ритуалов. И я бы даже решила, что она меня избегает, но, когда мы обе были дома, она ни на секунду не оставляла меня одну и часто просила помочь ей в саду.

– Понятия не имею, – сказала я и вскочила с дивана, – но, пожалуй, на некоторое время вас покину.

Я выскочила наружу и пошла за ней на безопасном расстоянии. Напрямую спрашивать было нельзя. Это приведет только к умело вызванному раскаянию и чувству вины либо – что еще хуже – к какому-нибудь чересчур откровенному встречному вопросу. Поэтому, если я хочу что-то выяснить, нужно делать это незаметно. Очередная тайна. Что-то в последнее время в нашей семье их стало слишком много.