На следующий день после обмена американец вылетел в Штаты. В аэропорту его провожал большой эскорт из сотрудников американского консульства. Наши товарищи также не задерживались. Мы их встречали в Москве на двух чёрных «Волгах» у трапа самолёта «Аэрофлота». Их после тёплого приветствия повезли прямо домой к семьям. Все вопросы службы были отложены на «потом».

Вопрос был закрыт. Работа наших товарищей была отмечена серьёзными поощрениями. Анализа причинам провала у нашего начальства никто не попросил. Плохие вести забываются быстро. И истинные причины провала остались невыясненными.

Через некоторое время нам стало известно, что Линдберг вместе с семьёй покинул Нью-Йорк и, говорят, отправился на Дальний Запад, в одну из зон США, закрытых для посещения иностранцами.

Полгода спустя в разведке стала известна история, достойная настоящего многосерийного детектива. Сотрудник отдела информации Управления научно-технической разведки Ветров был задержан в пригороде Москвы проезжавшим мимо случайным водителем. Последний уже в наступающих сумерках услышал крик о помощи недалеко от стоявшей на обочине машины. Водитель оказался не робкого десятка и, выскочив из машины, обнаружил рядом за кустами человека, убивающего ножом женщину. Смельчак сумел захватить убийцу и доставил его и раненую женщину к близлежащему посту милиции. Задержанный оказался сотрудником КГБ и попал в Лефортово, а женщина, как выяснилось, бывшая его любовницей и технической сотрудницей того же управления, была доставлена в больницу. Её спасли, хотя раны были серьёзные. Следователя по делу смутил тот факт, что очевидных причин для убийства не просматривалось. Психика подследственного была признана нормальной, ранее сцен ревности подруга не отмечала. Следователь по делу Ветрова оказался опытным и дотошным: учитывая в совокупности материалы, повёл дело по неожиданному пути.

Подруга подследственного вспомнила его заявления о больших деньгах, которые он может тратить и за рубежом. Деньги со счёта непонятного происхождения действительно нашлись. Подруга говорила также о каких-то опасениях в отношении проверки его зарубежных контактов. Появилась уверенность, что Ветров пытался убить свою знакомую, так как заподозрил, что она за ним шпионит. Проверка и опрос сослуживцев выявили «странности» в поведении Ветрова, особенно в последний период его пребывания в загранкомандировках. Возникли противоречия и в показаниях самого Ветрова. Не буду описывать все шаги следствия, но преступник признал, что был завербован в период завершения своей командировки во Франции и дал детальные показания о работе с французской разведкой.

В Москве после возвращения из командировки он был назначен в информационный отдел НТР (Управление научно-технической разведки). То самое подразделение, через которое реализуются материалы, добываемые разведкой в научных и технических областях, а по их каналам передаются в заинтересованные ведомства или институты. Через этот отдел проходили и документы, полученные от Линдберга. Конечно, Ветров не мог раскрыть нашего источника, но, как человек опытный, мог понять направленность материалов, выявить главные черты проекта и эти данные передать французам.

Сведения были переданы американским спецслужбам, которые довольно быстро выявили, что данные относятся к крупному конкретному проекту, разработка которого ведётся на базе близ Нью-Йорка. Дело было поручено нью-йоркскому отделению ФБР. Об особой важности для ФБР этого сигнала говорить не приходится. Это — не мафия, не слежка за компартией. Для ФБР это было важнейшее дело по советскому шпионажу. Выяснилось, что к проекту имеют отношение сотни людей, а к работе с документами меньше, но тоже десятки сотрудников научно-исследовательского центра военно-морского флота США. Никаких дополнительных данных, несмотря на настойчивые запросы американцев, французы дать не смогли. ФБР направило на срочную разработку дела бригаду наиболее опытных детективов. Двое из них были осторожно внедрены в кадры научно-исследовательского центра ВМФ США. Контроль по делу взял на себя сам генеральный директор ФБР Уэбстер. Вскоре значительная часть подозреваемых отсеялась. В некоторые помещения были поставлены скрытые камеры. Проверялось всё: режим дня, задержки на работе, детали биографий и т. д. Линдберг попал под видеокамеру в момент фотографирования очередного досье. Он полностью признался на первом же допросе и согласился на «сотрудничество со следствием».

ФБР нужно было громкое дело. Сроки их поджимали — дата очередной закладки тайника. В операции американцев по аресту наших товарищей «с поличным», а именно так ставилась в ФБР задача, было задействовано более ста сотрудников, десятки машин и даже вертолёт. Зачем, если место тайника им было известно? Первая волна «разоблачений» в СМИ прошла для ФБР успешно. Но затем возникли неожиданные трудности. Против громкого процесса в отношении старшего офицера военно-морского флота США возражали и в штабе ВМФ и в министерстве обороны. Сомнения выразил и помощник президента по вопросам национальной безопасности. В это время руководство ФБР начало искать подходящий путь, как закрыть дело Линдберга, сохранив заработанный пропагандистский капитал.

Дело, как было сказано, закончилось довольно быстро обменом наших товарищей на американца. Судьба наших товарищей сложилась вполне благополучно в стенах российской разведки.

Ветров был осуждён военным трибуналом к высшей мере. Линдберг вскоре вышел в отставку и покинул Нью-Йорк.

Вспоминаю неординарный для службы эпизод. Наш сотрудник Дмитрий был направлен в командировку в Осло под прикрытием представителя Министерства кинематографии. Довольно скоро, имея относительную независимость, небольшой, но собственный бюджет, и подогреваемый своим окружением по работе, Дмитрий начал выпивать. Наверное, он и раньше имел слабость к спиртному. Вскрылось, что он задолжал плату за свой офис и квартиру, а деньги в его кассе закончились. Руководство службы к таким вопросам относится жёстко, что, несомненно, правильно. Начальником разведки было принято решение: Дмитрия отозвать и уволить. О грядущем увольнении ему никто, конечно, не сообщал. Он, естественно, устроил свои проводы и погрузился в самолёт, будучи в хорошем подпитии. Естественно, быстро заснул. Именно в тот момент, когда он заснул, было объявлено, что самолёт захвачен террористами и изменяет свой маршрут. Террористов, как потом выяснилось, было двое — выходцы из рядов сепаратистов Бангладеш. Они приказали пилотам лететь в одну из африканских стран и выдвинули требование об освобождении какого-то своего лидера. Экипаж подчинился, как и положено, сообщил в Москву о происходящем на борту. Супруга Дмитрия с трудом его растолкала и стала паническим шёпотом рассказывать ему, что их самолёт захвачен террористами. Дмитрий встал с кресла и двинулся по проходу. Ему навстречу бросился достаточно крупный азиат с оружием в руках. Возможно, Дмитрий пистолета и ножа даже не заметил, и его «каучуковый кулак» (он был крупным парнем) угодил террористу прямо в челюсть, и тот плашмя отлетел к открытым дверям кабины пилотов. Из дверей выскочил второй азиат, но две храбрые стюардессы повисли на нём, хотя он и держал в руке пистолет. Он не успел им воспользоваться, так как секунду спустя кулак Дмитрия угодил и в его голову и привёл террориста в полную неподвижность. Девушки-стюардессы вместе со вторым пилотом крепко скрутили террориста. Первый пилот объявил по громкой связи, что инцидент исчерпан, и самолёт возвращается на первоначальный маршрут. Дмитрий прошёл на своё место, а одна из стюардесс принесла ему бокал коньяка под бурные аплодисменты всех пассажиров. О попытке захвата самолёта в управлении слышали, но деталей никто не знал, и пресса также промолчала. На другой день Дмитрий прибыл в управление. Прошёл ещё день, два, приказ об увольнении Дмитрия был подготовлен, но здесь пришло письмо из Аэрофлота в Президиум Верховного Совета с просьбой о представлении Дмитрия и двух стюардесс к правительственным наградам «за проявленное мужество и героизм»… Письмо в разведку переслало Министерство кинематографии «по принадлежности». Начальник разведки принял мудрое решение: представление к награждению поддержать, дело об увольнении закрыть. Дмитрия поздравили с наградой и перевели в управление, работающее только в Союзе. Причины его откомандирования из Осло разбирать не стали. Формулировка была стандартной: «в связи с переводом на другую работу».