А узнать и скрывать – еще хуже.

– Ну вот, – обиделся ящер. – А я думал-с, в кои-то веки смог стать информатором-с. А тут сижу здесь, скучаю-с… Никакого смысла-с…

– Позже станешь, – пообещала Лади. – А пока я тебе еще камней приволоку. В утешение.

– Только не пляжные, повторяю-с! – вновь попросил ящер. – А то эти только про ноги рассказывают. Как они им нравятся. Или нет.

– Э, ноги?..

– Ну да-с. Изредка кто-то падает-с: тогда руки. Один камень помнил лицо-с. Несколько: апокалипсис, читай, бедра-с.

– Ну и как я теперь буду гулять по берегу с этой информацией? – посетовала Найт, уходя.

* * *

Тринадцатая спальня оказалась полностью в ее распоряжении. Ладислава поднимала себе настроение, как могла.

Она прыгала на кровати: подбрасывала подушку, падала на спину и ловила ее уже поднятыми ступнями (самый веселый способ качать пресс).

Она с закрытыми глазами вытаскивала из саквояжа дамские романы, купленные в Саусборне на вес, и вслух, хихикая, читала напыщенные диалоги. Она выбралась на карниз и тренировалась запускать пульсары, метя в лепнину розово-золотых облаков, снисходящих с дальних гор, как овцы. Она, поминутно оглядываясь на дверь, стыдливо перенюхала все-все духи Тиссы, каковых было множество.

Она открывала и закрывала окно до тех пор, пока за ним не появилось море – тогда Найт, перевесившись через подоконник, начала горланить грустные песни о разбитых сердцах. И горланила до тех пор, пока из лимонада синих вод не вынырнул король ундов на огромном коне-келпи, с трезубцем в руке, и не запулил гарпун прямо в окно-портал. Ладислава, охнув, захлопнула стекла – сделай она это секундой позже, трезубец бы остался в спальне и, возможно, в ее черепушке. А так – пролетел по дуге там, где исчез портал, и с электрическим шипением бахнулся обратно в барашки волн.

– Ищи, Бычьеголовый… – приказал недовольный король, и они с келпи бесшумно скрылись на глубине.

А Ладислава у себя в комнате испуганно выдохнула и тотчас начала смеяться.

Ну вот и полегчало. Как всегда.

Рано или поздно грусть уходит. Страх уходит. Горечь уходит. В тяжелые моменты сложно поверить, что будет лучше, но… «Лучше» всегда наступает. Почти независимо от тебя.

Вдруг в дверь постучались. Найт ойкнула, решив, что это Фрэнсис, – но ведь еще не закат, только семь пятнадцать?..

Подбежала к двери, распахнула.

Опять.

* * *

За дверью стоял Голден-Халла.

– А как же спросить: «Кто там?!» – рыжий всплеснул руками. – Так можно открыть дверь вервольфу!

Найт захлопнула дверь. Рефлекторно.

Какого жмыха?! Он что, каждый раз будет являться, как я забуду о своей беде? Мой личный Мастер Тяжелых Мыслей? Господин Прощай-Покой?

– Хе-е-ей! – тотчас поскреблись снаружи. – Ну я-то как раз не волк!

Найт прикрыла глаза.

– Я пришел извиниться, – бодро вещала дверь. – Ненавижу делать людям больно. Вот прям ненавижу, честное слово. Это всегда – ошибка. Особенно если предполагается, что я старше и умнее (и то и другое до сих пор меня удивляет). Я остаток семинара вел как на иголках – стыдно, жуть. Может, поговорим?

Кошачья интонация в конце. Мур-мяу, пусти?

Найт тихо выругалась. Потом сказала в район замочной скважины:

– Мастер Берти, вы опять ворвались в мое пространство, и мне это неприятно.

– Ну у тебя точно проблемы! – возмутился Берти. – В смысле, – он уточнил, – не потому, что ты ставишь границы, а вообще. Я прорабатываю версию того, что с тобой происходит, госпожа Найт, и она отнюдь не внушает оптимизма…

– Прорабатываете? – опешила Лади, сползая на пол и обреченно запуская пальцы в волосы. – Да вы каждой фразой делаете только хуже! Я расстроена тем, что попала под лупу, а вы еще и приближаете!

– Но ты же явно нуждаешься в помощи.

– Нет! Не нуждаюсь! Мне никто не может помочь, ясно?!

– Господин Никто вообще мало кому помогает… – проворчал сыщик, который, судя по пляске звука, тоже опустился на пол. – Господин Голден-Халла, говорят, душевнее. Ловит надежду на дли-и-и-инную удочку.

– Пожалуйста, перестаньте! Ваше слова сейчас только делают хуже!

– Д’гарр. Правда?

– Да! – зло отрезала Найт, чуть не плача. Как всегда, боль оказалось легче утопить в горячем гневе.

…Они оба замолчали, огорченные тем, что не вяжется разговор.

Мимо окна пролетели стайкой ласточки. Вслед за ними комнату пересек первый закатный луч солнца – как охотник, как свет маяка. Слева направо и сверху вниз он проплыл по спальне, повинуясь руке шаловливых туч. Ладислава смахнула со щеки слезу и сощурилась в его золотом потоке.

А Берти во тьме коридора вздохнул. Судя по громкости, в самую дверь. Их разделяло сантиметра три – ширина полотна, – и Ладислава вздрогнула, когда Голден-Халла вдруг начал мелко постукивать по дереву.

Костяшками пальцев. Туук-тук-тук. Тук-туук. Тук-туук-туук. Прямо в темечко студентке.

– Стоп. Еще раз! – заинтересовалась Найт. Морскую азбуку она знала и любила.

За дверью усмехнулись.

Туук-тук-тук, тук…

– Давай обманем логику повествований? Сотрем наш неудачный разговор и начнем его сначала, если однажды ты этого захочешь. И да: прости меня, госпожа адептка. Я от природы такой любопытный дурак.

– Разве… – начала Найт, но из коридора цыкнули и сердито застучали в жанре суровых соседей.

– Разве так можно – нач. сначала?

– Если двое в сговоре – можно все.

– А мы в сговоре?

– Против бед, преступников и холодного кофе на завтрак? ДА!

– А почему морск. азбука?

– А так веселее.

– Согл.

– Смотри, напарница, наш план: я изображу, что совсем не интересуюсь твоей проблемой. Но. Если ты поймешь, что все-таки хочешь помощи, – свободно приходи ко мне. Хорошо?

– Хорошо.

– Отлично. Так, моя новая задача на вечер: найти приключение, чтоб отвлечься. Потому что я ненавижу, когда есть проблема – а мне нельзя тотчас укусить ее за бочок! Проблемы – они как конфеты, так я для себя однажды решил (еще в те годы, когда я был очень толстым ребенком, да). Теперь я не могу успокоиться, пока парочку в день не прикончу. Я страшный проблемъешка, госпожа Найт. Хотя и создаю их много, не без этого. В основном – подсознательно: тем, с кем у нас недопонимание. Я называю этот феномен «Суперсила Мелкого Пакостника».

Голден-Халла стучал со скоростью дятла-фанатика, только успевай разбирать его фразы. Впрочем, и говорил он всегда очень быстро.