Демон по собственному разумению взял ситуацию под контроль. А значит… Во-первых, он может вырываться без разрешения Винтервилля. Во-вторых, он спас юношу. Спас. Хотя мог убить.

Фрэнсис вновь колебался.

На одной чаше весов: та жуткая бойня в столице, учиненная демоном; его бесконечная ярость во время спецкурсов; отвратительное поедание живых животных; вспышки боли и гнева, то и дело взрывающиеся среди дня.

На другой чаше: те несколько дней, когда Фрэнсис и демон, выбираясь сквозь окно Хромой башни, летали над морем. И тогда казалось – с ним можно договориться. И теперь вот – спас…

Нет, бред. Это несравнимо. Надо продолжать изгнания с доктором Морганом.

Демон тотчас яростно взвыл и отвесил Винтервиллю пощечину. Только не по лицу, а прямо по сердцу. С оттяжкой. И продолжал выть, выть как сирена, раскручиваясь по спиралям боли.

Фрэнсис накрыл лицо подушкой и начал петь, заглушая яростный вой внутри.

* * *

И никто во всей академии – кроме птицы иррин – не видел, что Хребет Этерны, белоснежная шестиугольная колонна, беспокойно светится красным; море потемнело и вздулось, как кровяной мешок; а эмблемы на стене, так смутившие Ладиславу, исказили рты и беззвучно кричат в темноте…

К утру дождь не только не прекратился, но еще и оброс первыми признаками снега.

Температурный столбик обвалился сразу на двадцать пунктов: такие падения были характерны для саусберийской биржи, а вот для осени – нет.

Вся территория академии превратилась в ледяной каток. Местами в него были вморожены бабочки, не успевшие сладить с ситуацией. Снежок стыдливо припорошил их – с глаз долой.

Адепты опоздали на лекции, все как один: каждому пришлось незапланированно рыться в шкафах в поисках теплой одежды. У половины студентов ее вообще не было: они надеялись съездить на материк в какие-нибудь выходные, до наступления холодов.

– Ну вот! – Тисса цокнула языком, разглядывая серо-белый тлен за окном. – Мы прогневали богов, поздравляю.

– Кто – мы? – поинтересовалась Лади. Она стояла над саквояжем. Одной ногой девушка уперлась в огромный ком свитеров, смешавшихся в нем клубком, а двумя руками пыталась вытянуть очередной шэппар, на сей раз очень толстый, сине-белый, надеясь, что не разорвет его на две части.

Трещало по-страшному.

– Все мы, – Тисса пожала плечами. – Потому что, если надо наказать одиночек, небо шлет молнию в лоб или проклятие.

– Проклятия, по-твоему – это тоже наказание?

Найт выдрала-таки накидку. Так. Ну, будем считать, рваные подмышки – это модно.

– Конечно, – удивилась близняшка. – Как иначе? Хороших людей боги не трогают.

Ладислава натянула два шэппара сразу, нахлобучила шапку с помпоном – ее первая лекция была на улице – и сощурилась, глядя на соседку и уперев руки в бока.

– Знаешь, Тис, – нахмурилась она, – мне кажется, ты неправа. При чем вообще тут боги? Это все игра случайностей. Иногда и хорошим людям достается. Вообще ни за что. Уж поверь: знаю кое-кого лично.

Тисса села на кровать, изящно закинула ногу на ногу. Ее руки были заняты. Близняшка удерживала прозрачных трын-слизняков, которых она приклеила под глаза на роли пластырей против темных кругов. Слизняки, ни разу не счастливы, все пытались уползти, но Тисса плющила их пальцами диктата, пресекая всякий побег.

Близняшка фыркнула:

– Вот именно! «Ни за что»! Иногда в этом-то и проблема! Некоторые люди не делают ничего плохого, но и хорошего ничего не делают. А другие – творят жуткие вещи, но компенсируют это прорвой добрых поступков. Ирония в том, что вселенная считает их всех похожими друг на друга. Деятельный злодей-филантроп и добряк-слуга-дивана оказываются в одной лодке: привет, соседушка! Так что, возможно, твои знакомые как раз из второй категории.

Ладислава задумчиво взвесила в руках варежки. Швырнуть, что ли, в Тиссу и сказать – случайно?..

Найт! Перестань воспринимать все так близко к сердцу. Она просто трещит как сорока. То, что человек верит в свои слова, еще не значит, что они истинны.

– Еще возможно, – нравоучительно продолжила близняшка, – что человек в принципе-то хороший, всегда себя таким считал, но однажды со вкусом поддался грязному желанию. Или гордыне. Или пошел на обман. Или попался в сети обманщика. Все одно; наш мир не любит глупцов ровно в той же степени, что и гордецов… Ай! Ты чего варежками швыряешься?!

– Прости! Мне показалось, рядом с тобой муха пролетала, – Лади широко улыбнулась и подняла снаряд, отлетевший от виска соседки. – Тис, пойдем поедим. Я на голодный желудок плохо соображаю.

– Что ж ты при мне – всегда недоедаешь? – укорила де Винтервилль. На лбу у нее поселилась вертикальная обиженная морщинка.

Найт не знала, что Тисса сейчас рассуждала о себе и Фрэнсисе.

* * *

Меж тем в бильярдной очнулся мастер Берти – от того, что золотистый пес залез ему на колени и стал тщательно вылизывать лицо.

– Ай! Арчи! У тебя ж язык – помойка! – рыжий, отплевываясь, отцепил от себя собаку. Поднял на вытянутых руках и строго оглядел. На псе почему-то обнаружился кружевной чепчик. Еще от него дивно пахло свежей выпечкой.

– Ты что, на кухне развлекался? – Голден-Халла попробовал сурово сдвинуть брови, но в итоге только сладко зевнул. Опустил пса на пол, и тот сразу же с чувством выполненного долга поцокал прочь: бегать по снежку, оглядываться на свои следы, радоваться. Первооткрыватель.

Берти встал, распустил волосы и, наклонившись, потряс головой, будто тролль-вокалист из популярной саусберийской группы. Потом кое-как стянул в хвостик. Подошел к окну и присвистнул, оценив дурдом снаружи. Вытащил часы – подарок Линды – и болезненно охнул.

Как так-то?.. Как я умудрился столько проспать?

К счастью, у него сегодня пар не было, но в целом – не круто. Если много спать, можно заблудиться в снах и больше никогда не вернуться в реальность. Конечно, для некоторых это не угроза, а сладкое обещание. Но не для Берти, нет.

В преподавательской, примыкающей к бильярдной, сыщик увидел леди Элайяну. Эльфийка просматривала рефераты за огромным массивным столом.

– Проснулся-таки, звезда моя, – улыбнулась ректор, выставляя «двойку» за «двойкой».

– М-м, кофеек! – мурлыкнул рыжий, запрыгивая на стол и протягивая загребущую лапу к ароматной чашке.

Элайяна шлепнула его по руке и покачала головой:

– Себе на кухне возьмешь. Что там с новенькой, этой Найт?