Он огляделся по сторонам, пытаясь вспомнить, как попал сюда. Смог разглядеть мебель. Столы, ковер, кричащих цветов занавески из Азира. Его мать всегда ими гордилась.

«Мой дом, – подумал он. – Такой, каким был во времена моего детства». До завоеваний, до того, как Гавилар…

Гавилар… Гавилар ведь умер, верно? Нет, Далинар слышал, как брат смеется в соседней комнате. Он был ребенком. Они оба были детьми.

Князь Холин пересек погруженную в тени комнату, чувствуя смутную радость узнавания. Вещи были такими, какими им полагалось быть. Он нашел свои забытые деревянные мечи. У него была их целая коллекция, каждый вырезан в виде осколочного клинка. Князь теперь слишком стар для них, разумеется, но все равно ему нравилось ими обладать. Просто так.

Он подошел к балконным дверям и распахнул их.

Его омыл теплый свет. Густое, всеобъемлющее, всепроникающее тепло. Тепло, которое просочилось сквозь кожу прямо ему в душу. Князь посмотрел на свет, и тот его не ослепил. Источник света был далеко, но Далинар его знал. Хорошо знал.

Он улыбнулся.

И проснулся. Один в своих новых покоях в Уритиру, временном месте размещения на период, пока они обследовали всю башню. Прошла неделя после их прибытия сюда, и наконец-то начали появляться люди из военных лагерей, неся сферы, заряженные во время неожиданной Великой бури. Они отчаянно нуждались в сферах, чтобы поддерживать в рабочем состоянии Клятвенные врата.

Жители военных лагерей успели переместиться! Буря бурь еще не вернулась, но если она перемещалась так же, как обычная Великая буря, то должна была нагрянуть со дня на день.

Далинар немного посидел в темноте, размышляя о том удивительном тепле, что почувствовал во сне. Что это было? Странное время для нового видения. Они всегда случались в Великую бурю. Раньше он обязательно просыпался, если видение настигало его спящим.

Князь Холин уточнил у охранников. Нет, Великая буря не пришла. Черный Шип в задумчивости начал одеваться. Сегодня он хотел проверить, сможет ли выбраться на крышу башни.

Проходя по темным залам Уритиру, Адолин старался не показывать, насколько сбит с толку. Мир взял и… повернулся, как дверь на петлях. Несколько дней назад его условная помолвка была союзом между могущественным мужчиной и весьма незначительной наследницей далекого Дома. Теперь Шаллан вполне могла быть самым важным человеком в мире, а он…

Кто же он такой?

Принц поднял фонарь и сделал несколько отметок мелом на стене, указывая, что был здесь. Эта башня – настоящая громадина! Как она не разрушилась от собственного веса? Наверное, можно месяцами ее изучать и все равно не открыть всех дверей. Адолин с готовностью взвалил на себя исследовательские обязанности, решив, что может с ними справиться. К несчастью, эти блуждания давали много времени на размышления. Увы, слишком мало ответов удается отыскать.

Он повернул в обратную сторону, сообразив, что сильно оторвался от других разведчиков. Принц это делал все чаще и чаще. Прибывали первые группы с Расколотых равнин, и надо было решить, где их всех разместить.

Что это впереди, голоса? Адолин нахмурился и двинулся дальше по коридору, оставив фонарь на полу, чтобы не выдать себя. Он с изумлением понял, что один из голосов ему хорошо знаком. Неужели это и впрямь Садеас?

Так и есть. Великий князь стоял, окруженный собственными разведчиками. Адолин безмолвно проклял тот ветер, что надоумил Садеаса – не кого-нибудь! – ответить на призыв идти в Уритиру. Все было бы намного легче, останься он в военных лагерях.

Садеас взмахом руки велел солдатам отправиться по одному из ответвлений коридора, похожего на туннель. Его жена и несколько письмоводительниц пошли в другую сторону, а за ними – два солдата. Адолин пару минут наблюдал за великим князем, который поднял фонарь, изучая потускневший рисунок на стене. Странная картина с мифическими животными. Принц узнал персонажей детских сказок – например, громадное существо, похожее на норку с гривой пышных волос, что росли на голове и шее. Как же оно называется?

Адолин хотел уже уйти, но тут под его ботинком хрустнул камешек.

Садеас резко повернулся, подняв фонарь:

– А-а, принц Адолин. – Садеас был в белом наряде, который невыгодно подчеркивал цвет его кожи, – по сравнению с бледной тканью покрытые нездоровым румянцем щеки казались кроваво-красными.

– Садеас, – приветствовал Адолин, поворачиваясь к великому князю. – Я не знал, что вы прибыли. – Буря бы побрала этого человека! Он несколько месяцев игнорировал отца, и теперь вдруг решил подчиниться?

Князь неспешно прошествовал по коридору мимо Адолина.

– Это потрясающее место. В самом деле потрясающее.

– Выходит, вы признаете, что мой отец был прав, – сказал принц. – Что его видения истинны. Приносящие пустоту вернулись, а вы выставили себя дураком.

– Я готов признать, – ответил Садеас, – что твой отец способен на большее, чем я опасался. Отличный план. Связаться с паршенди, заключить с ними эту сделку. Они устроили настоящее представление, как мне доложили. Аладара это, безусловно, убедило.

– Вы не можете верить, что все это было представлением.

– О, прошу тебя. Станешь отрицать, что у него был паршенди среди членов личной гвардии? Разве не удобно, что эти новые Сияющие включают капитана гвардии Далинара и твою собственную нареченную?

Садеас улыбнулся, и Адолин увидел правду. Нет, великий князь в это не верил, но такую ложь собирался распространять. По его велению люди снова начнут шептаться, пытаясь подорвать авторитет Далинара.

– Почему? – спросил Адолин, шагнув к нему. – Садеас, почему ты такой?

– Потому что, – бросил великий князь со вздохом, – так должно случиться. Не бывает армии с двумя генералами, сынок. Твой отец и я – мы как два старых белоспинника, и нам обоим нужно королевство. Или он, или я. Нам это было предначертано со смерти Гавилара.

– Так не должно быть.

– Должно. Твой отец никогда больше не будет мне доверять, и ты это знаешь. – Лицо Садеаса помрачнело. – Я все у него заберу. Этот город, эти открытия. Дай только время.

Принц промедлил мгновение, глядя Садеасу в глаза, а потом что-то внутри его наконец-то щелкнуло.

«Так тому и быть».

Адолин схватил князя за горло здоровой рукой и с размаху прижал его к стене. Глубокое потрясение на лице Садеаса позабавило принца – ту весьма малую его часть, которая не отдалась целиком и полностью неотвратимой ярости.

Он сжимал хватку, не давая вырваться крику о помощи, и придвигался все ближе, прижимая Садеаса к стене, перехватывая его руку свободной рукой. Но Садеас был опытным солдатом. Он попытался вырваться из захвата, вывернув Адолину руку.

Принц продолжал давить, но потерял равновесие. Они упали и покатились кубарем по полу. Это не была просчитанная напряженность дуэльной арены и даже не методичная мясорубка поля боя.