Снизу послышались дробные шаги быстро поднимающихся людей.

Колобок юркнул в кладовку и проворно закрыл за собой дверь.

Два человека прошли мимо него, поднялись выше и вошли в комнату, где их ждал Чапай.

Последовавший сразу за этим разговор Колобок слышал весь до последнего слова:

— Мы тебе звонили, помнишь? — один из тех, кто поднялся на второй этаж, разговаривал резкими отрывистыми фразами, с особенностями речи второго Колобок не смог познакомиться — второй гость не произнес во время разговора ни звука.

— Конечно, конечно, — сказал Чапай, причем голос у него изменился с пренебрежительно-делового, каким он разговаривал с Колобком, на слащавый — какой можно услышать в дорогих гостиницах у портье или швейцаров, которые очень хотят получить на чай.

— Что предложить можешь?

— Сейчас…

После этого довольно долго ничего не было слышно, потом что-то металлическое лязгнуло.

— Вот, — послышался голос Чапая, — два «ППШ». — Он вдруг хихикнул. — Как говорится — жизнь хороша, если есть «ППШ»…

Гости не поддержали его веселья, и Чапай немедленно заткнулся.

— Вот пистолеты, — продолжал он. — «ТТ», пять штук, два «Вальтера», один «наган» — вполне приличный еще. Есть еще один «ППШ», но он немного того…

— Чего? — быстро переспросили его.

— Пострадал от времени, — пояснил Чапай, — его рядом с болотом нашли. Там вода, сами понимаете…

— Гранаты есть?

— Есть. Противопехотные, противотанковых две. — Чапай снова хихикнул: — Вы у меня весь арсенал скупили. Два «АКМ» еще осталось, но они совсем новые, мне один знакомый с военной базы толкнул. Это дороже будет стоить.

— Давай быстрее, — поторопили его, — бабки не твоя забота…

Снова тяжело лязгнуло.

— Патроны?

— Вот в коробке.

— Сколько за все?

Тут Чапай назвал такую сумму, что Колобок едва удержался от того, чтобы не присвистнуть.

«Ничего себе, — подумал он, — вот это закупка! Оптовая! Да этого арсенала хватит, чтобы полгорода разнести. Жалко, что у Чапая пушки в продаже не было. Или, например, танка».

— Вам в бумагу завернуть или в мешки? — осведомился Чапай, совсем как настоящий продавец в каком-нибудь невинном водочном отделе обыкновенного гастронома.

— Вон у тебя ящики стоят, — указали ему. — Сложи туда, только побыстрее.

— Да-да, конечно…

Довольно долгое время Колобок слышал только натужное кряхтение и тяжелое металлическое лязганье.

— Готово, — проговорил наконец Чапай.

— Благодарим.

Еще минуту было тихо.

— А… деньги? — раздался неуверенный голос Чапая.

— Деньги? Сейчас.

Колобку показалось, что он услышал короткий смешок, но это было так непохоже на ту резкую отрывистую речь, которой объяснялся с Чапаем один из покупателей, что Колобок подумал, что он ослышался.

Зато совершенно отчетливо стукнул передергиваемый затвор обреза, и два выстрела один за другим грохнули над головой Колобка и гулким эхом, словно пороховым дымом, разнеслись по пустой лестнице с металлическими ступеньками.

— Сдачи не надо, — отстучало сразу после того, как затихло эхо.

Колобок сглотнул и, достав из-за пояса «Вальтер», осторожно передернул затвор.

«Серьезные ребята, — пронеслось у него в голове. — Как, впрочем, я и раньше мог убедиться».

Застучали по лестнице шаги. Колобок, приоткрыв дверцу, выглянул — два парня, держа перед собой большие и, по всей видимости, очень тяжелые деревянные ящики, выкрашенные зеленой краской, ступили на лестничную площадку.

Одного из них Колобок узнал — это был один из тех, кто мутузил его ногами в Краснодаре, на перроне вокзала.

Колобок пинком открыл двери и оказался прямо перед парнями, руки которых были заняты ящиками, нагруженными оружием.

— Ящики-то не бросайте, — сказал Колобок, поднимая свой пистолет на уровень лица парня, идущего первым. — Там ведь гранаты.

Они молчали.

— Узнал меня? — поинтересовался Колобок.

— Да, — отрывисто бросил парень. Расстояние от его носа до ствола пистолета в руках Колобка составляло не больше двадцати сантиметров.

— Факир где? — спросил Колобок и не получил ответа. — Где Факир? — повторил вопрос Колобок и большим пальцем правой руки взвел курок. — В машине?

— Факира здесь нет.

— Тогда везите меня к нему, — проговорил Колобок. — Я… У меня есть к нему предложение. И нужная ему информация…

— Какая информация?

— Я только с Факиром разговаривать буду, — предупредил Колобок.

Парень прищурил глаза.

— Ствол тогда опусти, — сказал он.

Поколебавшись немного, Колобок опустил пистолет.

— Иди вперед, — приказал парень.

Колобок усмехнулся.

— Чего это ты мне приказывать начал? — поинтересовался он. — Проходите, я за вами пойду. И учти — без той информации, что есть у меня, все это барахло вам не понадобится. — Колобок кивком подбородка указал на ящик в руках парня.

Парень на это ничего не ответил. Колобок, прижавшись к стене, пропустил его, успев отметить странную ухмылку на бледных губах парня, и, как только Колобок обернулся к парню, идущему сзади, чудовищный удар тяжелым ящиком под ребра заставил его задохнуться от боли и опуститься на колени.

Колобок даже и не заметил, как из его рук выпал пистолет.

— Лошара! — прозвучал голос над ним. Колобок понял, что это говорит тот, от которого он не слышал еще ни одного слова.

Потом что-то черное опустилось на его голову, и последнее, что увидел Колобок, была грязная подошва чьего-то ботинка.

* * *

Когда начало светать, все стихло в кафе «Мария-Тереза». Гиви Гогиевич Шошиа, подняв воротник перепачканного пиджака, сидел на верхней ступеньке крыльца кафе и курил одну сигарету за другой.

Рядом с директором кафе топталась неизвестно откуда взявшаяся тетя Лена. Всхлипывая и подвывая, она теребила в руках огромный прозрачный целлофановый пакет, набитый медицинскими бинтами и ватой.

Шошиа не обращал на тетю Лену никакого внимания.

Тамара и Ильинична, закончив выметать осколки разбитой посуды и обломки мебели из зала кафе, тоже вышли на крыльцо.

— Смотри! — шепнула Ильинична Тамаре. — Притащилась… Она здесь недалеко живет — услышала шум и прибежала. Надо же — не побоялась.

Тетя Лена не видела Тамару и Ильиничну, она стояла спиной к ним. «Даже если бы, — подумала вдруг Тамара, — тетя Лена находилась бы сейчас лицом к лицу с ними, она все равно не увидела бы — она ничего сейчас, кроме своего Гиви Гогиевича, не видит…»