«Среди прочей еды мед стоит у них на первом месте», — сказала Алисса. Все опросы, которые она провела, неизменно подтверждали следующее: мужчины и женщины всех возрастов, не говоря уже о детях, расценивали мед как свою самую любимую еду, даже по сравнению с любыми фруктами и мясом. Мужчины и мальчики постарше ежедневно были заняты его поисками, разоряя не только гнезда диких медоносных пчел, но также и гнезда как минимум шести разных видов безжальных пчел. Женщины тоже собирали мед безжальных пчел, правда, согласно обычаю, они не носили с собой топоры, необходимые для доступа к крупным гнездам на деревьях и в пнях. Когда Алисса со своими коллегами свели воедино все данные за годы наблюдений, то получилось, что мед обеспечивал целых 15 % калорийности рациона хадза. «И это еще заниженные показатели», — пояснила она, поскольку не учитывались содержащиеся в сотах личинки пчел и пыльца, которые так же с не меньшей охотой потреблялись хадза. Не учитывался и весь тот мед, что съедался за пределами стоянки. У мужчин доля калорий, получаемых от меда, могла быть гораздо выше, поскольку они, где бы его ни находили, как правило, им объедались: они могли съесть на месте до трети от того количества, что приносили домой для всех, а то и в три раза больше. «В этих случаях они часто потом страдали от жажды, — посмеиваясь, рассказала Алисса и подчеркнула, что для усвоения такого количества сахара организму требуется хорошая порция воды. — Прямо как моя дочка в Хеллоуин». Но, в то время как дети, выпрашивающие сладости в канун Дня всех святых, всего одну ночь в году наедаются сладким в свое удовольствие, хадза выискивают мед ежедневно. И коль скоро наши предки, обитавшие в этих местах, занимались тем же самым, это может многое объяснить, начиная со странного поведения медоуказчиков.

«Вообще, птицы меня не особенно интересуют», — заметила Алисса, хотя хадза следуют за ними при любом удобном случае. Пусть она и предоставляет другим возможность изучать особенности взаимодействия между людьми и медоуказчиками, само исследование Алиссы при этом не оставляет сомнений в том, как именно все это начиналось. Она отстаивает идею, согласно которой свою тягу к меду мы унаследовали от наших предков-приматов из далекого прошлого. Данное соображение подтверждается тем обстоятельством, что все ныне живущие виды человекообразных обезьян его тоже выискивают. Если медоуказчики появились 3 млн лет назад, что подтверждается генетическими данными, значит, они вышли на сцену в Восточной Африке в то время, когда наши предки уже освоились как обитатели лесов и саванн и по всем окрестностям оставляли следы прямоходящих существ. Исходя из этого, зачем тогда было древним медоуказчикам утруждать себя попытками привлечь внимание медоеда, ведущего ночной образ жизни? Общепринятой сейчас является гипотеза, согласно которой медоуказчики совместно эволюционировали с этими ранними прямоходящими гомининами, которые уже тогда существовали и, вероятно, разыскивали мед днями напролет. То обстоятельство, что нынешние медоуказчики обращают свое внимание исключительно на людей[116], не вызывает удивления — у них это отработано веками на представителях рода Homo. Но для Алиссы и других специалистов по антропологии питания наиболее интересный эпизод истории, имеющий отношение к меду, вовсе не связан с птицами. Он касается важного эволюционного шага, позволившего нашему виду сформироваться.

«Мозг постоянно нуждается в глюкозе», — сказала Алисса, напомнив мне один из основных фактов, касающихся биологии человека. Мозг тратит энергию как на передачу нервных импульсов, так и на поддержание жизнедеятельности клеток, физиологи называют его «метаболически затратным». Несмотря на то что человеческий мозг в среднем составляет лишь 2 % от общего веса тела, на его работу требуется до 20 % нашей суточной потребности в калориях. И вся эта энергия необходима ему в виде глюкозы[117]. Для нормальной жизнедеятельности наш организм расщепляет углеводы, поступающие с пищей, либо добывает энергию из белков и липидов при содействии печени и почек. Но никакой другой продукт из человеческого меню не содержит больше глюкозы в более естественной и усвояемой форме, чем мед. Добрая треть калорий в ложке меда представляет собой чистую глюкозу, бóльшая же часть приходится на фруктозу, близкую разновидность сахара. «Это самая богатая энергией пища в природе», — заметила Алисса. Таким образом, нашу страсть к меду можно объяснить необходимостью обеспечивать питанием наш крупный ненасытный мозг.

В любом хорошем учебнике по эволюции человека присутствует изображение черепа, принадлежащего экземпляру из рода Australopithecus[118] и получившего прозвище Щелкунчик, который нашла Мэри Лики недалеко от ущелья Олдувай в 1959 г. Он похож на человеческий, правда с относительно меньшей черепной коробкой, а также с выступающей нижней челюстью с крупными молярами, чем и было обусловлено данное ему прозвище. В противоположность ему черепа рода Homo даже неспециалисту легко определить благодаря меньшим размерам нижней челюсти и зубов, невыступающей лицевой части и большему объему, занятому серым веществом. Наше с вами становление обязано внезапным скачкам в размерах мозга до уровня современных людей, а это в 2,5 раза больше объема мозга древнего Щелкунчика. В связи с любыми подобными изменениями в строении черепов наших предков у антропологов, занимающихся проблемами питания, таких как Алисса, появляются важные вопросы, касающиеся их рациона. Без повышения его калорийности древние люди никогда не смогли бы обзавестись более крупным мозгом из-за его высоких метаболических затрат. Переход к меньшей по размерам зубной системе раскрывает нам лишь часть всей истории, указывая на переход к менее жесткой и более питательной пище. К настоящему времени большинство гипотез существенную роль отводят повышенному потреблению мяса в результате охоты либо изобретению орудий для добывания и обработки клубней и другой новой пищи. Овладение огнем и его использование для приготовления более разнообразной и сытной пищи могли служить другим вероятным фактором. К этому списку связанных с питанием новшеств Алисса и ее коллеги причислили мед как наиболее эффективный для работы мозга продукт.