Слава тебе…

Я облегченно выдохнула, радуясь легкому спасению. Спрыгнув с тумбочки, аккуратно завязала монетку в платок, сунула добычу за пазуху и забормотала слова призыва, поторапливая мое горбатое средство передвижения. Но не тут-то было!

– Василиса?! Это ты?! – Сонный голос отца заставил меня покрыться холодным потом и затаить дыхание. – Что ты тут делаешь?!

Я развернулась к нему и, с трудом ворочая прилипшим к нёбу языком, трагично выдала:

– Снюсь я тебе, папа!

Батя, не отводя от меня прищуренных глаз, недоверчиво пощипал себя за руку и безапелляционно выдал:

– Брешешь!

И тут на меня накатило.

– Сам ты брешешь! И о том, что мамка померла, и о Фениксе, и о Мафане! Вот и пришла я к тебе во сне, папочка, в глаза твои бесстыжие посмотреть! Поговорить! О том, как ты родную дочь предал! С грязью смешал! Позволил вот этой… ведьме мозг мне всю жизнь пудрить!

Отец смутился, видимо все-таки не сильно отличая сон от яви, и начал вяло отпираться, даже не предпринимая попытки подняться с кровати:

– Да никого я не предавал, Вась! И не мешал… А ведьма эта… мамка твоя, родная! А не говорили тебе об этом только потому, что хотели уберечь от этого… самого… сглазу! Короче – проклятия, которое на ведьме твоей… то есть мамке, лежит… Вот…

– Кого это ты тут «ведьмой» обозвал, хрыч старый?! – Кодовое слово, как я и боялась, сработало, возвращая к жизни ма… Мафаню. Она повернулась на бок, щуря и без того неоткрывающийся глаз, имитируя нервирующий взгляд «гидайского разведчика». Узнавание пришло не сразу, но как только она разглядела ту, с кем вел диалог доверчивый папаня, ее точно подкинуло на месте. Не сводя с меня глаз, она села. – Василиса?! Что ты тут делаешь?

«Палюсь!» – скорбно пронеслось в голове, но тут меня выручил отец, на полном серьезе заявив:

– Снится она нам! По души наши грешные пришла! А ведь я тебе еще вечером сказал, что не надо этот грех нам брать! Других хватает!

Мафаня удивленно вытаращилась на него, но ей, в отличие от бати, хватило пары мгновений, чтобы понять абсурдность происходящего.

– Снится, говоришь?! Двоим сразу?! – И посмотрела на меня. – Быстро говори, что ты тут делаешь?

Я невнятно помычала, и тут мне на помощь снова пришел батя:

– А чего? Сама давеча призналась, что доча посильнее тебя колдуньей стала! Да ей нам присниться – что два пальца обос… Короче, ты поняла!

Марфа наконец-то усомнилась в реальности меня, и пока она морщила лоб, в дело решила вмешаться Горбылка. Точнее, ее заклинание уменьшения. Я почувствовала, как меня будто втягивает воздушный поток, сжимая, как пылинку. Подо мной неведомо как оказалось жесткое, но удобное седло лошадки, а в руках ее уши. В следующий миг комната растаяла в пространстве, а мне вослед неслись, затихая, голоса родителей:

– Господи боже, это еще что за колдовство?!

– Дурында! Говорю же, доча нам приснилась! А потому и исчезла, что мы с тобой проснулись! Скажешь, избранница Пепельного такого не смогет?!

Где-то в Пекельном мире…

Сколько дней он провел среди серого марева и одинаковых изломов гор, Ник не знал. Миновал ли с момента его заточения месяц или год? Или век? Воспоминания, если и приходили в тревожных снах, были бессвязной чередой образов и только приносили головную боль. Странный знакомец с чудным именем Могилка, которого он совершенно не помнил, больше не появлялся, зато собаки наведывались к нему каждый день и иногда, когда слуги Пепельного забывали его навестить, приносили в пастях вкусные пироги и даже жаркое, явно указывающие на участие в том упыря Емельяныча.

Ник не сдержал улыбки. Уж очень забавное имечко у добродушного страшилы-трактирщика. Что же их связывает? Прошлое закрыто не просто так… Как там говорила Кобылка-горбылка: «Вспомнишь – освободишься!»

Пальцы ныли от боли, сжимая один из тонких, но прочных прутьев решетки. Заставив себя еще раз подтянуться, Ник спрыгнул на каменный пол клетки. Зачерпнув пахнущую гарью воду, он жадно выпил ее. По капле стекающая в клетку откуда-то сверху, она скапливалась в каменной чаше, даря избавление от жажды. Если есть вода, голод перенести легче.

Он не должен сдаваться! Не имеет права быть слабым! Пусть Пепельный отчего-то про него забыл, но это не дает ему повода расслабляться! Ради Василисы! Ради того, что он потерял… Память! Ему нужно вернуть память!

Еще одну пригоршню воды он плеснул себе в лицо и даже застонал от блаженства, чувствуя, как холодные капли стекают по его разгоряченному телу, дают отдых.

Сколько сегодня он истязал себя, заставляя подтягиваться на режущих пальцы прутьях, отжиматься от холодного каменного пола, перекатывать каменные валуны, исполняющие роль подушки и стула? Лишь бы не вспоминать о светлоглазой боли, поселившейся в его сердце навечно.

Василиса…

Ник мотнул головой, отгоняя мысли о любимой. Нет! Не сейчас! Эти воспоминания расслабляют… А он должен быть сильным! Должен принять бой и либо победить своего тюремщика, либо сгореть…

Совсем близко послышался вой. Черная пятиглавая тень бесшумно спрыгнула откуда-то сверху и замерла перед прутьями его клетки. Ник даже не вздрогнул. Он привык к визитам этих странно преданных ему тварей, своих единственных друзей в этом мрачном мире. Никита подошел к прутьям клетки и, протянув руки, потрепал по головам ластящегося к нему пса.

– Закир… мальчик! Что-то ты сегодня поздно… Где твои друзья?

Пес заворчал-заскулил. Ник закрыл глаза, и в сознание полился поток чистой информации. Образы, обрывки мыслей, чувства. Пес попросту жаловался ему на то, что его собратьям не дали сегодня свободы. А все потому, что тот, кому он служит, уже несколько дней не появлялся дома, а его слуги не слишком-то часто вспоминали о своих обязанностях.

Непонятно как, но Ник научился считывать мысли свирепых псов Пепельного и даже угадал с кличками. Впрочем, нет. Он не угадывал. Просто назвал их странными, непонятными, но такими привычными именами из своего закрытого от воспоминаний прошлого. Кем были эти Закир, Феликс, Лавр, чьими именами он наградил самых приветливых псов? А псы… Псы лишь позволили ему так себя называть…

– Ну-ну… все наладится! Поверь мне! Ты перегрыз свою веревку? А как было бы шикарно открыть мою клетку… мм-м?.. – Наболевшая тема снова и снова просилась на язык, но ответ был ясен. Пес дернулся, рыкнул и сиганул с площадки куда-то вниз. Поток мыслей прервался, оставив на прощание изящный образ перстня, поблескивавшего драгоценными камнями. «Султан желаний»!

Проклятое кольцо привело его сюда, разлучив с Василисой, и оно же теперь стоит между ним и его свободой!

Вздохнув, Ник сел на валун, откинулся спиной на прутья решетки и устало закрыл глаза. В ответ на мысленный посыл об освобождении он неизменно получал образ кольца.