– Борька, фу! Стоять! Лежать! Бояться! Еще одно движение, и говорить ты уже не сможешь ни с магией, ни без.

Угрозы подействовали. Жеребец замер и неуверенно уточнил:

– Хо-хо-хозяйка, ты?!

– Она самая! – напоследок рявкнула я и, путаясь в его хвосте, поднялась. Главное, отойти подальше и молчать с умным видом, предоставив ему самому рассказать мне наиболее логичную версию событий, объясняющих мое возникновение в его стойле.

– Поня-я-ятно! – протянул он и выдал умозаключение, снова сворачиваясь в клубочек: – Кошмар.

Я возмутилась:

– Кошмар – это призрак твоей горбатой подружки с клыками в три ряда! А я – твоя хозяйка! Или ты решил: баба с возу – халявные каникулы?

Борька вскочил, подошел ко мне и, как собачка, обнюхал. Затем, окончательно уверовав в мое присутствие, довольно оскалился и, не удержавшись, поправил:

– Баба с возу – и волки сыты!

– Не дождешься! – фыркнула я и, заметив кружащую у носа мушку, отмахнулась. Но та не спешила улетать, наоборот, завертелась в бешеном смерче, становясь все больше, пока я не увидела кобылку, на которой восседал ошалевший Афон. Может, мне показалось, но выглядел он несколько зеленее обычного. – Как добрались?

– Держи своего припадочного! – Кобылка без церемоний скинула кувыркнувшегося бревнышком Афона на усыпанный соломой пол конюшни и возмущенно заявила: – Визжал, как баба, когда мы в штопор входили! До сих пор в ушах звенит!

– Че-е-его-о-о-о?! – отмер Афон и с кряхтением сел. – Это ты визжала, когда я тебя со страху за уши схватил и, перепутав с ремнями безопасности, в большой колдовской узел завязывать начал! Истеричка припадочная и есть!

– Ума нет – так тебе и надо! – ничуть не смущаясь, парировала кобылка. – Угораздило же меня с вами связаться! Истеричка! Надо же, какие слова выучили! Еще не дай бог – сглазите! Век не обелишься! Придется тогда с Чуром заказы делить!

– А… Чур… это в смысле… еще одна кобылка? – Борька поймал тон разговора и ревниво уточнил: – Или кобыл?!

– Чур – это Чур! – снисходительно фыркнула Горбылка, явно гордясь знакомством с этим самым Чуром, и, предвосхищая вопросы, предупредила: – И лучше без особой надобности его никогда не вызывать!

– А как его вызывают? – не удержалась я. Нет, ну мало ли! С Горбылкой тоже казус вышел. Вроде детская поговорка, а нарисовалось это чудо – не сотрешь… – Типа «чур меня…».

– Не-е-ет!!! – Вопль Горбылки заставил меня забыть обо всем и трусливо оглядеться. Как бы дворцовая стража не прибежала!

– Вот и зачем так орать?

– А что за дурость лопотать все, что на ум идет? – не остался в долгу Борька. – Хватает нам… некоторых тут! Довольно! Навызывались!

– Ну, для начала – это ты язык за зубами держать не умел, поэтому у тебя и появилась эта призрачная подружка с сомнительной репутацией. – Я кивнула на возмущенно раздувшую ноздри Горбылку.

– На себя посмотри! – не стерпела та. – Такого жениха себе тупорогого отхватила – мама не горюй!

– И чего это он тупорогий?! – бросилась я на защиту Ника. – Врун, конечно, но придурком его назвать нельзя!

– Зато склеротиком – можно! – отбрила лошадка и подытожила: – И еще неизвестно, какое название обиднее звучит…

– А чего это сразу… – начала было я, но меня поспешно перебил Борька:

– Ты лучше спроси, как заклинание заканчивается и чем оно тебе грозит! А то вызовешь еще какого-нибудь зубастого, горбатого козла… любопытства ради.

Я вопросительно уставилась на кобылку.

– Не, я, конечно, могу и по буквам продиктовать вызов, но куда потом Чура деть? Он вроде по правилам должен вызывающего защитить, а потом как следует отблагодарить, но… последнее – удовольствие весьма сомнительное. – Кобылка по-собачьи села, подняла копыто к глазам и принялась с заинтересованным видом разглядывать подкову.

Мы с Борькой переглянулись.

– Так! Стоп! А можно внести ясность по некоторым пунктам? – Афону, видимо, надоело изображать жертву катастрофы и прислушиваться к нам с закрытыми глазами. Он с кряхтением поднялся на ноги. – Первое: от кого Чур должен защищать? И второе: зачем за выполненную им же работу благодарить нанимателя?

– Ну должен же он хоть какое-то удовольствие получить от всей этой рутины! – хмыкнула Горбылка, поднялась и взлетела.

– Странно! Он говорит спасибо за то, что сам и сделал? – Афанасий сжал лапами зеленые виски так, что они поменяли цвет на коричневый. – Ничего не понимаю! Ведь это его работа – помогать. Или нет?

– Поможет он или нет – как повезет, а вот от благодарности его вы не отвертитесь! – отмахнулась кобылка и, прежде чем исчезнуть, посоветовала: – Вы бы сваливали побыстрее. Двери открыты, стражники спят. И не благодарите. Мне, в отличие от Чура, ваша благодарность не нужна.

– Что-то из-за всех этих недомолвок мне даже имени этого вольнонаемного произносить не хочется! – бросила я вслед кобылке и перевела взгляд на задумавшихся друзей. – Ну и чего стоим? Горбатая дело говорит! Еще час, и из замка нам не выбраться!

Борька с наслаждением зевнул и неохотно подставил мне свой бок.

– Забирайся. Только седло не забудь. Во-он оно висит. – Он мотнул гривой в сторону упомянутого. – И все остальные причиндалы там же.

Я подошла и даже безуспешно попрыгала, пытаясь снять с высокого колышка седло.

– Помочь? – Афон прошлепал ко мне и без проблем сдернул седло и упряжь.

Вскоре Борька был оседлан и готов к дальней дороге.

– Спасибо! Ты – лучший! – улыбнулась я, забираясь в седло.

Змей смутился.

– Ладно, вы тут обождите, я выйду, обстановку проверю. Ежели все чисто – посвистю!

Бормоча что-то под нос, он вышел из загона и пошел открывать дверь конюшни. Борька насмешливо пофыркал вслед Афанасию, обернулся ко мне и заговорщицки забормотал:

– Эх, хозяйка, совсем довела ты нашего Змеюку! Хоть не так широко ему улыбайся, а то бедолага искренне верит в светлое будущее… с тобой!

– Да я… ведь я… – Не зная, что и сказать на такую претензию, я смущенно попыталась придумать оправдание там, где оно было не нужно.

Вдруг дверь конюшни скрипнула, грохнула, и раздавшийся вслед за этим командирский голос Марфы заставил меня забыть все Борькины глупости. Прильнув к его рыжей холке, я даже затаила дыхание в глупой надежде остаться незамеченной. Может, дверцы загона да сумрак, царивший в конюшне, спрячут меня? Впрочем, если она надумает заглянуть к Борьке, ничто не утаит меня от ее глаз.

– Эй ты, Тритон Крокодилович! Не спится? Чего ходим? Кого вынюхиваем?

– А вот не спится, Марфа Батьковна! – тут же послышался ответ Афона. – Отвечаю на вопросы: гуляю. Кислород вынюхиваю! А что, нельзя?