Артемка второй раз за последние сутки объяснил, где искать Анархиста, но на этот раз предупредил:

— Вы бы не шатались сюда поодиночке. Народ у нас нервный, подумают, что вы на территорию нашу глаз положили, и порешат как кроликов.

— Спасибо, артист, я учту, — кивнул Стас и вышел из барака.

До барака, где обосновался Анархист, он почти бежал. Беспокойство, возникшее еще с ночи, усилилось. Место ему совсем не понравилось, а что от такого места ожидать, если не неприятностей? Нашел барак легко, но внутрь сразу заходить не стал. Как раньше Гуров, обошел его со всех сторон, постоял у мостков, осмотрел камыши и только потом снова вернулся к бараку. Через дверь заходить не стал, облюбовал окно на первом этаже, влез в него. Постоял, прислушиваясь. Вокруг царила гробовая тишина. «Не нравится мне все это», — мысленно произнес Стас и начал медленно продвигаться от комнаты к комнате.

…Чуть раньше, в комнате на втором этаже полковник Гуров вышел из полузабытья и в третий раз за ночь предпринял попытку освободиться. После удара он вырубился часа на четыре. В сознание привела боль от ожога, спина сильно пострадала, волдыри начали лопаться, эта боль и вернула его в реальность. Он открыл глаза, с трудом разлепив веки, увидел потертый диван и вспомнил, что с ним произошло.

«Как? Ну как ты допустил такую промашку, Гуров? — От досады Лев готов был рвать и метать. — Почему не предусмотрел такой поворот событий? Ведь знал, что Анархист совсем не прост. Станет он себя подставлять?» Вот он и не стал. Анархист правду сказал, он не убийца, а вор-одиночка. Он не стал устранять полковника. Впрочем, это было бы глупо, а Анархист глупостей совершать не собирался.

Зато он, Гуров, отличился. Пришел, выложил перед вором все карты, да еще позволил сбежать. Где теперь его искать? Нет, как теперь его искать, если он лежит в заброшенном бараке, стреноженный, как лошадь, которую готовят на убой. Когда еще дежурный Олег сообразит, что Гуров не вернулся в отдел. Когда еще вернется с рыбалки капитан Масленников? И поедет ли он в барачный поселок на поиски полковника или станет ждать до последнего?

Вопросов было много, ответов — ни одного. Голова раскалывалась от боли, его подташнивало, к тому же ужасно болела кожа от ожога. Рубашка успела прилипнуть к вздувшимся и полопавшимся волдырям. При малейшем движении она натягивалась и отрывала новые куски омертвевшей кожи, причиняя нестерпимую боль.

Но двигаться было необходимо. Лежать и ждать спасения казалось Гурову непозволительным расточительством. Ведь время уходит, чем дольше он здесь лежит, тем дальше уйдет вместе со временем и Виктор Удовиченко. Лев начал попеременно напрягать и расслаблять мышцы рук, пытаясь ослабить веревку. Практической пользы это не приносило, но давало ощущение какого-то действия. Бездействовать он просто не мог. После десяти минут таких манипуляций боль захлестнула его, и он снова потерял сознание.

Второй раз Лев очнулся, когда за окном начало светать. Он сразу понял, что физическое состояние стало еще хуже. Мышцы на руках и ногах затекли, лопнувшие волдыри сочились так, что образовывали на полу лужи. Голова не просто болела, а готова была разлететься на тысячу мелких кусочков. И ужасно, просто нестерпимо хотелось пить.

— Так ты долго не протянешь, — вслух произнес он. Звук собственного голоса напугал его. Скрипучий, едва слышный, он походил на голос из склепа. — Прекрати, ты всего лишь попал в неприятную ситуацию. Не делай вид, что пришел конец. Ты и из худших передряг выбирался. Сосредоточься и думай!

Лев заставил себя приподняться настолько, насколько позволили путы. Кувалды в голове забили с новой силой, корка от волдырей лопалась с тихим хрустом. Он буквально всей кожей ощущал, как расходятся в стороны свежие раны. Стиснув зубы, передвинулся так, чтобы получить обзор всей комнаты. Что может пригодиться? Что позволит избавиться от пут?

Нож лежал на недосягаемом расстоянии, дотянуться до него казалось нереальным. Веревки держались крепко, сбросить их, не применяя механической помощи, тоже невозможно. Он ведь не Гудини, чтобы извернуться так, что путы сами спадут.

— Значит, нужно придумать что-то другое, — снова заговорил вслух Гуров. На этот раз голос звучал уже не так страшно. — Посмотри внимательно, комната битком набита мебелью и всяким бытовым скарбом. Неужели ничего не подойдет?

Минут пятнадцать он потратил на изучение предметов быта, которыми щедро снабдил свое временное жилье Анархист. Ничего, что помогло бы избавиться от веревок, на глаза не попадалось. Тогда Гуров попытался дотянуться до окна. Если удастся выбить стекло, может, кто-то из насельников бараков обратит на это внимание? Кто знает, побегут ли они спасать Анархиста, или, как они его называли, Ляпу, но попытаться стоило.

Лев вытянул ноги на максимально возможную длину, затем снова подтянул и сделал попытку поднять тело. Часть веревки, прикрученная к батарее отопления, натянулась до предела, но ему не удалось достать даже краешка подоконника. Он повторил попытку, затем еще и еще. Эксперименты с окном привели к новому обмороку. Тело обмякло, и Гуров впал в забытье.

Третий раз он пришел в сознание от знакомого звука. Где-то вдалеке работал автомобильный двигатель. «Это реальный звук или тебе кажется? — пронеслось в голове. — Если реальный, значит, дежурный Олег не такой нерасторопный, как кажется со стороны». В сердце Гурова зародилась надежда, заставив его снова действовать. Он начал повторять манипуляции с веревкой и окном. В какой-то момент ему показалось, что попытки увенчались успехом, и он рванул вверх со всей силы, веревка, притягивающая тело к батарее отопления, зазвенела, как натянутая струна.

— Сейчас лопнет, — радостно проговорил Лев и потянул еще сильнее.

Веревка выдержала, не лопнула, зато крюк, на котором держался радиатор, выскочил из стены и отлетел в сторону. Он попытался увернуться, но не смог. Тяжелая чугунная батарея накрыла его, зацепив обожженное плечо. Лев застонал от боли и в очередной раз потерял сознание.

Буквально через три минуты после падения батареи Крячко влез в окно и начал осматривать барак.

Запертую дверь на втором этаже он увидел сразу, как поднялся по лестнице. Если бы она не была приперта снаружи металлической конструкцией, он бы подумал, что за дверью таится опасность, и не стал бы спешить. Но он сразу понял, что найдет за запертой дверью, и поспешил вперед. Оттащил металлическую полку, дернул ручку. Дверь не поддалась. Тогда Стас отошел на шаг в сторону и ударил каблуком прямо в сердцевину замка. Дверь жалобно заскрипела, замок хрустнул, вывалился наружу, и он ворвался в комнату.

Его друг и напарник полковник Гуров, скрючившись, лежал у окна, поверх него лежала батарея отопления. Руки и ноги связаны, и огромная гематома на пол-лица — вот что увидел Крячко.

— Друг, ты живой? — Стас опустился на пол возле друга, откинул в сторону батарею, приложил пальцы к сонной артерии, пульс слабо, но прощупывался. — Живой! Ладно, это главное, с остальным после разберемся.

Он нашел нож, быстро разрезал веревки, выпрямил ноги, руки уложил вдоль тела. Обмякшее тело не реагировало на прикосновения. Стас поднялся, нашел на столе бутылку с водой, отвинтил крышку и прямо из горлышка полил на лицо напарника. Снова никакой реакции. Тормошить друга он побоялся, вместо этого достал сотовый и набрал номер дежурного по отделу полиции МВД Индустриального района.