– Кормчие! – крикнул Аристид. – Вперед! Нам нужно не дать им подойти к причалу.

Исполнить такой маневр было нелегко, но греки имели преимущество в скорости. Персы еще не успели начать движение назад, когда афинская триера зацепила их борт. Гребцы поспешно втянули весла, пока их не сломали. Решение было верное, оба корабля остановились. Тех немногих, что стояли на причале, словно ветром сдуло.

– Гоплиты! – крикнул Аристид.

Абордажная команда состояла из двадцати человек, и они уже собирались у борта, чтобы перепрыгнуть на вражеское судно, когда персы вышли на палубу с поднятыми руками.

– Артабаз из Ахеменидов сдается тебе, – громко произнес кто-то на греческом, – с честью и без злого умысла. Он дает тебе свое слово.

Аристид знал это имя. На мгновение память вернула его в тот давний день на равнине у Платей – в клубящуюся пыль со вкусом смерти, – и к горлу подступил комок. Он махнул гоплитам, и они, не встречая сопротивления, перебрались на другую палубу и заняли нужные позиции. Аристид с опаской заглянул в узкую щель между кораблями, но все же переступил через нее и огляделся, отыскивая говорившего.

Найти его не составляло труда – мужчина лежал на палубе лицом вниз, выказывая таким образом свое почтение. Аристида интересовал не он, а тот, кто стоял над ним, персидский военачальник Артабаз, мужчина невысокий и округлый, в отличие от соотечественников. С первого взгляда Аристид понял, что видел его раньше, в тот самый памятный день.

– Ты – Артабаз? – спросил он.

Переводчик повторил вопрос по-персидски, и маленький человечек кивнул. Глаза его потемнели – то ли от отчаяния, то ли от злости. При этом он продолжал качать головой, как будто не мог поверить в происходящее.

– Моя жизнь стоит дорого и принесет тебе состояние, – сказал Артабаз. – Но только если со мной будут хорошо обращаться.

Повторяя слова хозяина, переводчик ни разу не поднял головы, поэтому голос его звучал приглушенно.

Аристид улыбнулся. Артабаз пришел в Грецию с самим великим царем, с «бессмертными», конницей и несметным воинством. Видя его унижение, Аристид чувствовал себя так, словно в животе у него разлилось хорошее вино.

– Я принимаю твое признание, Артабаз, – не без удовольствия сказал он. – Ты – мой пленник.

Выслушав перевод, Артабаз низко поклонился. Аристид задумчиво потер подбородок.

– Скажи хозяину, что я хотел бы послушать его воспоминания о Платеях.

На лице перса, когда переводчик передал ему слова грека, отразилось удивление.

– Ты был там? – спросил переводчик.

– Я командовал афинскими гоплитами, – намеренно сухо ответил Аристид.

К его удивлению, Артабаз поклонился и что-то сказал.

– Вы хорошо сражались, – пробормотал переводчик, как будто не был уверен в правильности слов. – В тот день только предводитель спартанцев сделал больше.

Аристид почувствовал, что губы его сами растягиваются в улыбке при мысли о Павсании.

– Спартанец тоже здесь. Я представлю его тебе, Артабаз.

Перс беззвучно, как рыба, открыл и закрыл рот.

Аристид усмехнулся:

– Полагаю, Павсаний захочет тебя услышать.

15

Перикл проснулся, когда солнце стояло высоко в небе. Сам он от шеи и плеча до ребер был обернут в свежие повязки. Тело, скрытое под ними, нестерпимо чесалось, и он заерзал, пытаясь привлечь внимание человека, бывшего, по всей вероятности, лекарем. Курчавая борода выдавала перса, но хитон, в который он был одет, вполне мог украсить собой Пникс в Афинах. Кем бы он ни был, мужчина приблизился к нему, как только заметил шевеление.

Перикл отстранился, подняв руку в защитном жесте.

Лекарь поцокал языком и шлепнул его по руке ладонью.

– Успокойся, афинянин.

– Перикл, – пробормотал он.

– И что же означает твое имя? «Знаменитый»?

Перикл смутился и кивнул.

– Меня зовут Гольшан, – постучал себя по груди лекарь. – Это означает «сад».

Они молча изучали друг друга.

– Я нахожу, что вы, греки, почти такие же, как настоящие люди, по крайней мере в том, что касается обработки раны. Вы ее зашиваете, перевязываете и смазываете медом, как делают египтяне. Так? Только повязку нужно менять через день, чтобы вытянуть воду и гной. Употреблять старый мед не следует. Ты понимаешь?

– Да. Ты очень хорошо говоришь на нашем языке.

Лекарь пожал плечами, хотя похвала явно пришлась ему по вкусу.

– В юности я жил в Книдусе и учился там в школе. Мой отец говорил, что человек, умеющий хорошо лечить раны, никогда не будет голодать. В этом он был прав.

– Благодарю.

Перикл попытался ослабить тугую повязку, просунув под нее палец, но перс снова шлепнул его по руке.

– Спартанцы не чешутся.

– Я не спартанец, – ответил Перикл.

– Знаю, – улыбнулся Гольшан. – Я просто хотел поднять твой дух, поставив на более высокий уровень. Спартанцы – любимцы всех лекарей. Они жалуются меньше других. Так вот, твои раны – легкие. Останется шрам вдоль ключицы, и какое-то время будешь немного хромать. Нога должна отдыхать около месяца. Потом окрепнет. Про твои личные привычки говорить не могу, но, если выживешь, советую почаще мыться. Понимаешь?

Перикл снова покраснел. У двери стоял на страже гоплит, без сомнения поставленный Кимоном следить, чтобы перс не задушил своих беспомощных подопечных. Перикл приподнялся на локтях – и усилие отозвалось болью, он невольно закряхтел. В комнате оказалось еще трое раненых. Одного из них он вроде бы знал, но имени вспомнить не смог и поэтому только кивнул и поднял брови в неловком приветствии. К его ужасу, парень принялся чесать себя под мышками и в паху. Перикл отвернулся, едва сдерживая вспыхнувший гнев, и не заметил, как помрачнел лекарь.

– Я вымыл тебя сам, протер тряпицей, – сказал Гольшан, определенно не склонный миндальничать. – Не допускай, чтобы масло долго оставалось на теле и делалось прогорклым. Соскребай это все каждый день, обмывайся, а потом втирай розовую воду или какое-то масло полегче оливкового. В чистом поте ничего плохого нет, но оставлять его на теле вредно – он скисает. Должен сказать, твой пот особенно едкий.

– Спасибо за совет, – натянуто произнес Перикл, надеясь, что волосы на голове у перса вспыхнут от его взгляда, но Гольшан просто пожал плечами.

– Это бесплатно или, как сказал твой командир, в обмен на мою жизнь. Не забывай. Розовая вода или, возможно…

– Да. Спасибо! – не выдержал Перикл.

Лекарь поджал губы и, поднявшись, обратился к охраннику:

– Твой хозяин сказал сообщить, когда этот юноша проснется.

– Мне сказали оставаться здесь, – ответил гоплит.

– Это не моя забота, – отмахнулся Гольшан. – Я сделал то, о чем меня просили.

Гоплит состроил гримасу и выбежал из комнаты. Лекарь опустился на ложе рядом с раненым, приложил ладонь ко лбу, и Перикл внезапно почувствовал себя